На задворках Великой империи. Книга вторая: Белая ворона

«Нет, – размышлял он, – что ни говори, а в знаменитой русской распущенности есть нечто добротное, здоровое. Незаконнорожденные дети Европы, мы лукаво косим глазами на Восток и на Запад; мы потому и должны быть свободны, что нам широко и просторно – у нас много земли, жирной и сочной. Бедные, мы сами не ведаем, как мы богаты! Пусть критикуют нас, но мы живем как нам хочется...»

Зачем уходить? Совсем не надо… Лучше раствориться, быть маленьким и незаметным, но быть здесь… среди своих!»

Ленин указывал в своем историческом «Завещании», что нетерпимость Сталина, его невежливость, зазнайство — все это «не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение».

Я, — сказал князь, — не возражаю против власти, если ее поддерживает народ. Но я не могу лишь согласиться с вашим лозунгом классовой борьбы.

после манифеста царя. Еще в октябре!

Идеалы необходимы человеку! Без идеалов человек — скотина. Узколоб, узкоглаз, широкоротен и мерзок

бугада была подписана, словно вызывая на поединок. «Граф А

активуя с идеями князя Александра Щербатова от анархиста, говорящего о том, что диалектика анархии учит трясти наемников капитализма…

Мы, эсеры, как и вы, большевики, объявляем решительный бойкот жалкой думе!

Такжин, председатель казенной палаты