Моя мать смеется

Мы не можем вспомнить. Мы больше не вспоминаем хорошие моменты

Но все-таки спросила себя, почему мягкость незнакомого человека может так успокоить.

Я спрашивала себя, так ли уж хорошо быть сильной.

Я слушаю ее смех. Ее смешит всякая ерунда. Эта ерунда — большое дело

Я не хочу сказать, что у нее нет стыда. Есть, но только самый необходимый, не более того. Ее ничего особенно не смущает, тем более нагота. Не скажу, что совсем нет, но иногда у меня возникают вопросы. Я нечто среднее между матерью и отцом, иногда мне стыдно, а потом вдруг нет.

Еще жива. И тут она сказала мне, ты была со мной агрессивна. Муж сестры посмотрел на меня, наверное, она бредит. Но я знала, что нет.

Наоборот, она говорила правду. Без всех этих «я люблю тебя». Момент настал. Я забыла о нескольких других моментах в Брюсселе. Об ударе кулаком, «ты от меня бегаешь», «мне от тебя хуже, а не лучше». Я забыла о всех других моментах, когда она вдруг позволяла мне вздохнуть.

Забыла, а потом вспомнила и была рада.

Моя мать говорила правду. Я была страшно рада. Говорила себе, что она меняется и что если она останется жива, она станет другой, и я тоже. Наконец-то.

Говорю себе, я ее сейчас убью.

Это было бы просто. В конце концов, что мне мешает.

Сама себе и мешаю.

Хотя я уверена, что можно много чего рассказать о Камбодже или о Японии, но она почти ничего не рассказывала.

А еще она ударилась головой и подвернула ногу. А ведь ей говорили, что надо носить высокую обувь, но она, скорее всего, забыла.

С ней всегда так.

Когда приходят помощницы по дому, мать перестает стонать.

Стонет она при мне или когда совсем одна, потому что не отдает себе отчета.