Человек в зеркале истории. Отравители. Безумцы. Короли

Учение стало основой новой, лютеранской этики. Она предполагала трудолюбие, умение экономить и копить, предельную личную скромность. Все это было гораздо ближе формировавшейся буржуазии, чем угасавшему рыцарству.

Характерно, что Ли, причастный к семейству Вашингтона и не чуждый прогрессивных идей, своих собственных рабов освободил.

В эпоху раннего колониализма казалось, что награбленные богатства гарантируют вечное процветание.

реакция начинается с нажима на просвещение, реформы – с его развития.

Лютер не хотел быть их вождем, как не желал и признавать себя учителем Томаса Мюнцера – пламенного поборника раннего коммунизма. Но когда испугавшиеся князья потребовали, чтобы Лютер сурово осудил восставших, он не согласился и на это. Он написал «Призыв к миру по поводу 12 статей» («12 статей» – название крестьянской программы). Его положение было самым сложным: он наивно хотел примирить всех в мире, пропитанном ненавистью. Кончилось тем, что на Лютера обиделись и восставшие, и князья. У него началась тяжелая депрессия, продолжавшаяся два года.

Возвращение тех, кто уже расположился на материке, дестабилизировало жизнь Англии. Кроме того, военные неудачи – это всегда экономический упадок. Королевство стояло на пороге войны.

Все эти очевидные безобразия, которые люди не могли бесконечно терпеть, приближали Реформацию.

В эпоху раннего колониализма казалось, что награбленные богатства гарантируют вечное процветание. Но приближалось время, когда главным стало не золото в чистом виде, а работающие деньги, не драгоценности и пряности, а сырье для растущего промышленного производства. В двери стучался капитализм, для которого неприемлемо сохранение богатств в сундуках. Подняться выше других предстояло индустриальной Англии и торговой Голландии. А Испания и Португалия продолжали копить золото и гордиться своими былыми достижениями. Постоянно глядя в прошлое, эти страны Пиренейского полуострова едва не превратились в отсталый регион Западной Европы.

Ацтеки воспринимали себя как нечто всемирное и даже космическое. Их правитель должен был поддерживать порядок во Вселенной. Они и представить себе не могли, что их мир рухнет меньше чем через 20 лет. А пока каждая их церемония превращалась в процесс немыслимого самовозвеличивания.

Жак Кёр интересен не только как яркая индивидуальность, но и как живое воплощение своей переходной эпохи, которую отличает сочетание феодальной монархической вседозволенности и капиталистической предприимчивости. Характерно, что в столкновении короля и купца последнее слово осталось все-таки за предпринимателем.