Записки районного хирурга

Ермаков Леонтий Михайлович, пятидесятилетний мужчина с уставшим лицом.
Он был единственным врачом отделения.
– Как? – изумился я. – Восемь хирургов за три года? А что тут, аномальная зона?

черепно-мозговой травмой. Тут меня снимок и выручил: на нем были четко видны целые кости черепа покойной. То есть первого января она не получала той травмы, которая унесла ее в могилу. Следователи дожали любимого погибшей девушки, и выяснили, что он после ее чугунной кочергой по голове стукнул. Да так, что кочерга погнулась, а череп раскололся.
Пока я осматривал избитую, троица в ванной мирно уснула. Не мешкая, мы быстро взяли раненую в операционную. На операции оказалось, что у нее повреждены сосуды брыжейки[10] тонкой кишки, а в брюшной полости плещется пара литров крови. С литр перелили обратно, рану брыжейки зашили, кровотечение остановили. Когда родственники жертвы пришли в себя, ее жизнь была вне опасности.
Проспавшиеся мужики вели себя кротко, извинялись и благодарили меня за свою сестру и жену. Хмель прошел, вернулся разум.
Стемнело, но новогодняя свистопляска продолжалась.
Я отпустил оперблок и анестезиолога, а сам засел за документацию. Троих прооперировал, а еще ни строчки не написал.
У врача половина времени уходит на заполнение разного рода документов. Как говорится, «пишешь для прокурора», а я еще добавляю: «побольше напишешь — поменьше дадут». Все манипуляции надо записать в истории болезни. Если, не дай бог, что случится, и родственники подадут в суд, главный козырь врача — история болезни или амбулаторная карта. Поэтому все надо писать очень вдумчиво и тщательно.
Заканчивая заполнять последнюю историю болезни, я услышал шум и вышел в коридор. Водитель и фельдшер «скорой» поднимали на носилках очередного пострадавшего. Конечно, я пошел помогать, и, пока мы вместе пытались развернуть носилки на нашей узкой лестнице, я успел рассмотреть раненого. Ножевое ранение в грудь, ударили в спину, дыра в шестом межреберье по лопаточной линии слева. Парень лет двадцати, бледный как пельмень, похоже, продолжающееся кровотечение в плевральную полость.
— Это его на дискотеке так, — пояснил фельдшер. — Полчаса назад.
Беру парня в перевязочную, ввожу толстую иглу Дюфо в плевральную полость слева (чтоб убедиться, что в грудной полости есть кровь, и определить при помощи пробы Рувилуа-Грегуара, продолжается ли кровотечение или нет), кровь свежая; кровотечение продолжается.[11] Звоню на «скорую», прошу срочно собрать оперблок. Мне отвечают, что все три машины на вызовах и кто-нибудь подъедет, когда освободится.
Но ведь парень может умереть от кровотечения! И тут мне приходит в голову вариант реинфузии. Мы сажаем парня на кровать, санитарка держит его, чтобы не упал, медсестра ставит периферический катетер в локтевую вену, а я толстой иглой Дюфо вхожу в плевральную полость на стороне ранения.
И понеслось. Двадцатикубовым шприцем я откачивал кровь из плевральной полости, передавал его медсестре. Та вводила кровь в вену, пока я набирал следующий шприц. И так мы провели два часа, пока не приехал оперблок и парня не взяли в операционную.
Эффект от такого переливания спорный: мы вводим кровь в вену, а она из поврежденного сосуда снова изливается в плевральн

Новое тысячелетие я встретил дома, в кругу семьи. Конечно, эти праздники оказались самым горячим временем для хирургов. Люди словно с цепи сорвались: пили как в последний раз, дрались как бессмертные

Как говаривал сам Саныч: «Я не любитель выпить, я профессионал!»

Со стороны Николай Иванович выглядел странно: он ходил, чуть сгорбившись, на носу очки, на ногах чулки, на теле — грязнейшая хламида, а сзади, как хвост, болтался провод с вилкой от «подогрева».

из диагностических аппаратов — только ГПУ: глаз, палец, ухо

назвался груздем — полезай в кузов

Меня, правда, никто не упрекнул, но самому было крайне неловко.

Я не знаю, чем это объяснить, но у нас почему-то 90 % обращений приходится на вечернее и ночное время. Причем люди терпят сутки, а то и более. И когда начинаешь их спрашивать, чего тянули, отвечают: «А мы думали, что пройдет». Вот нет этому феномену объяснений! Остается только развести руками.

Поступки пьяного человека никакой логике не подаются. Вот, например, Федя Багров, двадцатипятилетний балбес, трудился кочегаром. На смене, как водится, напился и решил спилить где-нибудь елку и принести домой: Новый год скоро. И не нашел ничего умнее, чем залезть на высокую ель напротив котельной, сесть на сук и начать его пилить.