Красный, белый и королевский синий

После того, как Алекс делает это, рукой Генри привлекает Алекса за бедра так, что их тела вновь сталкиваются, соприкасаясь промежностями так, что оба стонут. Алекс ловит себя на неясной мысли, что пяти лет прелюдий более чем достаточно.

– Что ты делаешь?

– Фотографирую национальную гейскую достопримечательность, – отвечает Алекс. – Ну и статую заодно.

Ты действительно звонишь мне в три часа утра, чтобы я послушал индюка?

Став постарше, он понял, что любовь – это странная штука, которая может рухнуть, как бы сильно ты за нее ни цеплялся

– Как мило, ты думаешь, что мир крутится только вокруг тебя.

– А ему следовало бы, если честно.

– Привет, – отвечает Генри, и Алекс думает: «Господи, я люблю его»

если я твоя путеводная звезда, то боюсь подумать, куда, во имя Господа, мы катимся.

Отчего пишет ему по ночам: «Ты злобный, безумный и конченый демон, и я зацелую тебя до такой степени, что ты забудешь, как говорить»?

– Забавно, – произносит Генри. – Я всегда считал это самым непростительным в себе, но ты ведешь себя так, будто это одно из лучших моих качеств.

– О да, – отвечает Алекс. – В списке главных причин, по которым я люблю тебя, сначала идет интеллект, затем член, а уже за ним – твой неизбежный статус революционного гей-кумира.

– Ты в буквальном смысле самый страшный кошмар королевы Виктории.

– Именно поэтому ты любишь меня.

– Господи, а ведь ты прав. Все это время я просто искал парня, который заставил бы моих гомофобных предков в гробу перевернуться.

– Алло? – раздается мягкий и благородный, но дрожащий и смущенный голос Генри. Алекс выдыхает от облегчения.

– Любимый.