ТРАГЕДИЯ

- Прохожий! Это улица Жуковского?
Смотрит, как смотрит дитя на скелет, глаза вот такие, старается мимо.
«Она - Маяковского тысячи лет: он здесь застрелился у двери любимой». Кто, я застрелился? Такое загнут! Блестящую радость, сердце, вычекань! Окну лечу. Небес привычка.

Иногда мне кажется - я петух голландский или я король псковский. А иногда мне больше всего нравится моя собственная фамилия, Владимир Маяковский.

Думал - радостный буду. Блестящий глазами сяду на трон, изнеженный телом грек. Нет! Век, дорогие дороги, не забуду ваши ноги худые и седые волосы северных рек! Вот и сегодня - выйду сквозь город, Душу на копьях домов оставляя за клоком клок. Рядом луна пойдет - туда, где небосвод распорот. Поравняется, на секунду примерит мой котелок. Я с ношей моей иду, спотыкаюсь, ползу дальше на север, туда, где в тисках бесконечной тоски пальцами волн вечно грудь рвет океан-изувер. Я добреду - усталый, в последнем бреду брошу вашу слезу темному богу гроз у истока звериных вер

Поэт! Поэт! Вас объявили князем. Покорные толпятся за дверью, пальцы сосут. Перед каждым положен наземь какой-то смешной сосуд.

вдруг все вещи кинулись, раздирая голос, скидывать лохмотья изношенных имен. Винные витрины, как по пальцу сатаны, сами плеснули в днища фляжек. У обмершего портного сбежали штаны и пошли - одни! - без человечьих ляжек! Пьяный - разинув черную пасть - вывалился из спальни комод. Корсеты слезали, боясь упасть, из вывесок «Robes et modes». (*1) Каждая калоша недоступна и строга. Чулки-кокотки игриво щурятся. Я летел, как ругань. Другая нога еще добегает в соседней улице.

Я - поэт, я разницу стер между лицами своих и чужих. В гное моргов искал сестер. Целовал узорно больных.

Я ходил, подергиваясь, руки растопыря, а везде по крышам танцевали трубы, и каждая коленями выкидывала 44! Господа! Остановитесь! Разве это можно?! Даже переулки засучили рукава для драки. А тоска моя растет, непонятна и тревожна, как слеза на морде у плачущей собаки.

Заштопайте мне душу, пустота сочиться не могла бы. Я не знаю, плевок - обида или нет. Я сухой, как каменная баба. Меня выдоили. Милостивые государи, хотите - сейчас перед вами будет танцевать замечательный поэт?

Лягу, светлый, в одеждах из лени на мягкое ложе из настоящего навоза, и тихим, целующим шпал колени, обнимет мне шею колесо паровоза.

Небо плачет безудержно, звонко; а у облачка гримаска на морщинке ротика, как будто женщина ждала ребенка, а бог ей кинул кривого идиотика.