Никто не ждет испанскую инквизицию! (СИ)

– Великая богиня, к нам в дом проник инквизитор и, кажется, сейчас запытает до смерти мою сестренку, – в притворном ужасе Тата, стоявшая в дверях с Радой и Стефой, прижала руки к щекам еле сдерживая смех.

Я не буду тебя бить, честное слово.

– Ты только моя, ведьмочка. Запомни это.

Ты можешь меня сейчас соблазнить, но будь уверен – завтра меня тут уже не найдешь. Лучше я в руки к твоим дружкам попаду, чем ты меня опять растопчешь и не поморщишься.

– Мы становимся голыми вокруг костра, поем песни, танцуем, приносим в жертву инквизитора, славим сатану, который нас одаривает силами, а лишить их можно только в ночь полнолуния. Возьми прядь волос ведьмы, иди в поле, выкопай лунку, положи туда волос, плюнь сверху и произнеси «ведьма умри», и мы тут же превращаемся обратно в людей, – что правда, то правда, отсутствием фантазии я не страдала, терять, все равно, было нечего.

Никогда не ломались, а тут на тебе. Может и мелочь, но с мелочей все начинается.

не дай бог с головы его ведьмы упадет хоть один волосок.

Хотелось вырвать себе сердце и не вспоминать, как она стояла утром в его рубашке, такая беззащитная и со слезами на глазах, пока он орал на нее на чем свет стоит.

Через пол часа, заявившийся в мой кабинет Яромир, увидел следующую картину: я, сидевшая сверху на включенной копировальной машине, и пытающаяся дотянуться до шнура выключателя наверху, и аппарат, выдающий все новые и новые листы со сканом моей задницы, которые заполнили все пространство на полу, а выключить этого монстра все никак не получалось.

Хорошенько проржавшись, босс помог мне слезть и выключить адскую машину, взял с пола один из листов, поразглядывал, и сложив пополам, положил в карман со словами «а это я возьму себе».

Таких мужчин я видела только в сериале про викингов: высокий, мускулистый парень, отличающийся мужественной красотой, а эти глаза – чёрные омуты! Великая богиня Селена, спасай, я в них тону!

Волосы средней длины торчат во все стороны, у меня аж пальцы зачесались, так хотелось их пригладить. Не мужик, а конфетка, которую бы с радостью распаковала и съела, не следи я за фигурой, а потому только и приходится на расстоянии давиться слюной.

Одет он был в чёрные брюки и белую рубашку с закатанными рукавами. Взгляд чёрных глаз прожигал насквозь и все мысли испарились, как по мановению волшебной палочки. Так бы и стояла как статуя, если бы он не отодвинул кресло и не предложил мне сесть рядом с ним.