Чудесный нож

Разве непонятно, что теперь, когда небо раскололось, нам всем грозит одна и та же беда?

На протяжении всей своей истории – по нашим меркам она не так уж длинна, но в нее уложилось много, очень много человеческих жизней – церковь пытается подавить и взять под контроль все естественные побуждения. А если ей это не удается, она стремится искоренить их.

— Мы справились, — сказала она. — Мы выстояли. Мы помогли Лире.

Потом она тесно, как могла, прижалась своим маленьким, гордым, искалеченным тельцем к его лицу, а потом они умерли.

Тупичок, где жили Уилл с матерью, находился в современном районе.
Дорога здесь образовывала петлю, вдоль которой стояло с дюжину одинаковых
домов, причем дом Парри выглядел гораздо беднее прочих. Палисадник перед
ним был просто клочком земли, заросшим сорной травой; несколько месяцев
назад мать Уилла посадила здесь какие-то кустики, но они зачахли и умерли, потому что их никто не поливал.

Лира спросила: «Кто он? Друг или враг?»

Алетиометр ответил: «Он убийца».

Увидев этот ответ, она сразу же отбросила все свои тревоги. Пусть он умеет находить еду и знает дорогу в Оксфорд — это полезно, однако он все равно мог бы оказаться трусом или человеком, на которого нельзя положиться. Но убийца — надежный спутник. Теперь ей было с ним так же спокойно, как с Йореком Бирнисоном, бронированным медведем.

началась война. Когда-то в небесах уже была война — это было невероятно давно, тысячи лет назад, и я не знаю, чем она тогда кончилась. Так почему бы ей не разразиться опять? Но опустошение она произведет колоссальное, а что до последствий, которыми это грозит нам… Мне страшно их даже вообразить.

На свете есть две великие силы, – сказал он, – и они боролись между собой с самого начала времен. Каждое улучшение в жизни человечества, каждая крупица знания, мудрости и порядочности были вырваны одной стороной из зубов другой. Каждый маленький шаг человека к свободе был поводом для свирепой битвы между теми, кто хочет, чтобы мы знали больше и были мудрее и сильнее, и теми, кто хочет заставить нас быть покорными и смиренными.

Она почувствовала тошноту души, жуткое, обессиливающее отчаяние, меланхолическую усталость – такую глубокую, что ей захотелось умереть. Ее последней мыслью было отвращение к жизни: оказывается, ее чувства лгали ей и мир был полон не счастья и энергии, а мерзости, предательства и безразличия. Жить было гадко и умереть не лучше, и во всей вселенной из конца в конец не существовало другой правды.

Странная вещь, но то, что касалось Уилла, она схватывала гораздо лучше всего остального: она точно видела его намного отчетливее, чем кого бы то ни было еще. Все, что происходило с ним, было для нее ясным, близким и понятным.

Сдается мне… – сказал Ли, с трудом подыскивая нужные слова, – сдается мне, что с жестокостью надо бороться там, где на нее наткнешься, а помощь оказывать там, где в ней нуждаются.