Удел куратора. Концепция музея от Великой французской революции до наших дней

. В результате история искусства ушла из музея в университет.

в конце XX века музеи снискали огромный культурный успех. Новые музеи открывались чуть ли не каждый месяц, а старые расширялись и реорганизовывались. Их аудитория росла, коллекции пополнялись, значимые выставки разъезжали по миру, посещая все больше мест. Музеи стали новыми символами общественного статуса, совсем как драматические и оперные театры в послевоенный период.

Стиль – это великий уравнитель, унифицирующий самые разные культурные продукты

Критика МоМА, высказанная Гертрудой Стайн, – можно быть либо современным, либо музеем, но не тем и другим одновременно

Среди других приобретений достаточно назвать легендарные находки Генриха Шлимана из Трои («клад Приама»), ворота Иштар из Вавилона и ряд важных памятников, найденных при раскопках Олимпии и Амарны.

Истинное дитя своего времени, британский куратор XIX века привнес в свою профессию последовательно дарвинистский подход. Он был скорее систематиком, чем историком искусства, и его мышление определялось идеей эволюционной художественной цепи. Искусство понималось им как магистраль, ведущая к вершине – греческой классике, а музей – как собрание «образцов», иллюстрирующих эту родословную. Официальный путеводитель Британского музея, изданный в 1875 году, использует термин «образцы» как для естественнонаучных объектов, так и для созданий человеческих рук.

От американских критиков, архитекторов и кураторов не ускользнуло то обстоятельство, что неоклассицизм является официальным языком гитлеровской Германии и сталинской России. Обоснованно или нет, но классицизм все больше ассоциировался с тоталитаризмом. Выступая в новообретенной роли стража свободного мира, Америка больше не могла связывать себя с дискредитированным стилем.

Европейские музеи были инструментами революции, а позднее империализма, чего нельзя сказать об их американских аналогах. Социальные реформы выпали из повестки дня американской политики, а что касается глобальных и империалистических амбиций, то пройдет еще полстолетия, прежде чем США выйдут на мировую сцену. В результате первые большие американские музеи были не столь националистическими, имели гораздо более выраженную общественную направленность, а основной акцент в них ставился на образование.

Можно сказать, что один из величайших мифов о музее представляет его как оазис покоя среди бурь политики и истории. Нет ничего более далекого от истины. Музеи реагируют на политические и социальные сдвиги с сейсмической точностью. Сам их успех есть результат исключительной гибкости и способности адаптироваться к переменам – способности, которой лишены другие культурные институты.

Границы физическому росту музея задает тот объем информации, который может охватить зритель, пусть даже самый любознательный и упорный.