Мария Тюдор

Боже мой, сударь, откуда вам, мужчинам, знать, что сердце женщины так же стыдливо, как ее тело?

"Красотки лицемерят.
Безумен, кто им верит".

Но так уж я создана сначала упорствую, а затем убеждаюсь в своей ошибке.

Если бы откровенность была изгнана с земли, она должна была бы возродиться в беседе двух жуликов.

Ты разлюбила меня? Конечно, я честный человек, конечно, я хороший мастер, но я предпочел бы быть вором и убийцей, лишь бы ты любила меня!

Погляди на нее, Джошуа! Разве она не прекрасна, не восхитительна? Разве она не достойна самого короля? Если бы ты знал! Нет, ты не можешь понять, как я люблю ое!
ДЖОШУА. Берегись! Это неблагоразумно: нельзя так любить женщину. Другое дело - ребенка.

Видишь ли, Гильберт, дожив до седых волос, не следует вспоминать убеждения, за которые сражался, и женщин, которых любил в двадцать лет. И женщины и убеждения кажутся тогда довольно-таки безобразными, старыми, жалкими, беззубыми и какими-то глупыми.

я женщина: сегодня я могу хотеть одного, завтра другого. Не ищите во мне последовательности.

О мудрое провидение! Каждому оно дарит свою игрушку: ребенку - куклу, мужчине - ребенка, женщине - мужчину, а дьяволу женщину

Видишь ли, Гильберт, дожив до седых волос, не следует вспоминать убеждения, за которые сражался, и женщин, которых любил в двадцать лет. И женщины и убеждения кажутся тогда довольно-таки безобразными, старыми, жалкими, беззубыми и какими-то глупыми