Каждый за себя

Я так погрузилась в мысли о Николае Григорьевиче как олицетворении всех пешек, забытых на шахматных досках, что даже некоторое время не думала о шантажисте и о звонке Никотину.

Благодарность – тяжкий душевный труд, и выполнять этот труд люди готовы далеко не для каждого.

безумно интересно мне было отслеживать, как с годами красивое ее, беззаботное и радостное лицо приобретало черты властности, начальственной строгости, неприступности. Чуть позже стала появляться жесткость. Еще позже – негибкость, в народе называемая упертостью, а в психологии – ригидностью. Мне казалось, что с возрастом ее душа окостеневала вместе с позвоночником. Нет, она не становилась грубой или жестокой, она просто переставала поддаваться небольшим, мягким воздействиям, как перестает под влиянием остеохондроза слушаться позвоночник.

Так я не просто хочу, я делаю все, что нужно, чтобы у меня это было.

мир – это огромный ксерокс, он просто копирует все то, что ты думаешь и чувствуешь. И если ты думаешь, что тебе ничего не нужно, то ты ничего и не получишь. Если ты скажешь: «Я хочу», то жизнь оставит тебя в этом состоянии надолго, если не навсегда. Ты так и будешь хотеть, но желаемого не получишь.

Тогда из веселого, сильного и уверенного в себе человека, боготворимого сыновьями и обожаемого женой, он постепенно превратился в вечно всем недовольного брюзгу, брызжущего ненавистью ко всем, чей достаток превышал его собственный. И семья стала разваливаться. Потому что на место любви и взаимной поддержки пришли неприязнь и необходимость «считаться и терпеть»

Душевные силы, Ника, надо восстанавливать, иначе превратишься в злую мегеру, которая никого не любит и всех ненавидит.

Радоваться рождению легко, это все умеют, и никакой особой душевной работы тут не требуется. А вот попробуй-ка порадоваться воскрешению из мертвых. Ведь для этого в воскрешение надо поверить, а это не так просто.

– Не в том дело, верую я или нет, а в том, что в храме на меня благодать нисходит. Она, благодать-то эта, не спрашивает, веруешь ты или так зашел, из любопытства, она нисходит – и все. И за это я ей всей душой благодарен.

конце концов, нет неразрешимых проблем, есть неприятные решения. Просто мы не любим неприятные решения, мы любим, чтобы все было приятно и легко, поэтому, когда приятно и легко не получается, делаем вид, что решения как бы не существует вовсе. А оно есть.