Я вещаю из гробницы

Кишки, кровь и чай «Тетли».

Я поступила так, как сделала бы любая разумная девочка в моих обстоятельствах: драпанула.

Почему, подумала я, произнося эти слова, проще всего лгать там, где в деле замешаны чувства?

Один из аспектов ядов, на который зачастую не обращают внимание, — это удовольствие, когда тайно злорадствуешь, представляя, как используешь его.

ровь хлынула из отрубленной головы и веером красных капель брызнула по сторонам, собираясь красной лужицей на черно-белых плитках. Лицо застыло в гримасе, как будто мужчина погиб крича. Его зубы, разделенные четкими промежутками, обнажились в жутком безмолвном вопле.
Я не могла оторвать от него глаз.

небрежности.
За последние полтора столетия попадались любители, превратившие в хобби поиски обломков нашей островной истории преимущественно ради собственного просвещения и развлечения, но с последними двумя войнами они почти перевелись. В наши дни прошлое — это роскошь, которую никто не может себе позволить. Ни у кого нет на это времени

История — словно кухонная раковина, — ответил Адам. — События идут кругами, до тех пор, пока, рано или поздно, не уходят в трубу. О многом забывают. Многое путают. Многое скрывают. Иногда дело просто в

Мы оказались у ее дома так неожиданно, как будто нас принес ковер-самолет.
Так вот что делает шок? – подумала я. – Искажает время?

Может ли быть так, что хорошее прибывает и убывает, как луна, и только зло постоянно?

Однажды я сказала Фели, что благодаря кислороду дышать свежим воздухом – все равно что дышать Богом, но она ударила меня по лицу и заявила, что я святотатствую.