bookmate game
ru
Стивен Холл

Дневники голодной акулы

Notify me when the book’s added
To read this book, upload an EPUB or FB2 file to Bookmate. How do I upload a book?
Впервые на русском — самый поразительный дебют в британской прозе последних лет! Этого автора сравнивали с Филипом Диком и Майклом Крайтоном, Дугласом Адамсом и Харуки Мураками.

Герой книги, Эрик Андерсен (второй), ничего не помнит о своей прошлой жизни: врачи полагают, что всю память стерла сильнейшая травма. Однако Эрик получает письма от Эрика Андерсена (первого), который объясняет ему, как составить из четырех диктофонов бездивергентную концептуальную петлю, как найти Комитет по исследованию внепространственного мира, как расшифровать Фрагмент о лампе.

Но все эти полумеры не спасут Эрика от безжалостного хищника, неутомимо идущего по его следу. Ключ к спасению — у городской партизанки Скаут, с ее ментоловыми сигаретами и гранатами, собранными из клавиш пишущей машинки.
This book is currently unavailable
440 printed pages
Have you already read it? How did you like it?
👍👎

Impressions

  • Петр Пустотаshared an impression6 years ago
    👍Worth reading

    Уютная книга.

Quotes

  • forestssingeternallyhas quoted7 years ago
    — Мистер Никто? — спросил я.
    Он смущенно рассмеялся.
    — Да. Очень рад с вами познакомиться. — Он подался вперед, чтобы пожать мне руку, и отвесил короткий поклон. — Немного мелодраматично, не правда ли? И все же я надеюсь, что вы понимаете… э-э… нежелательную природу имен при данных обстоятельствах.
  • forestssingeternallyhas quoted7 years ago
    Вдалеке, в глубинах белого шума, было нечто живое — скольжение мыслей, плывущих вперед, движущееся тело понятий и почти не ощутимых образов.

    Я медленно слез с дивана на пол и пополз к телевизору, стараясь пристальнее вглядеться в рябь шипения за стеклом, свидетельствовавшего об отсутствии сигнала. Когда я приблизился, это существо меня заметило. Оно набрало скорость, чтобы скрыться из виду, и рывком исчезло за нижним правым углом экрана.
    Я подползал все ближе, ближе и ближе, пытаясь снова уловить проблеск или отраженную тень этого существа в бездне необозримых пространств, образуемых помехами, и тогда —

    С пронзительной электрической вспышкой экран подался вперед, и свет везде погас. Уже в темноте телевизор свалился на пол с тяжелым стеклянным стуком, а я отпрянул и в животном ужасе стал карабкаться обратно, перебирая по полу пятками и ладонями. Ударившись плечами о диван, я неуклюже на него взобрался и стал подтягивать кверху колени, пока они не уперлись мне в подбородок, после чего обхватил руками лодыжки. Все мое тело так и корчилось, отчаянно стремясь куда-нибудь убежать, но темнота, тишина и паника парализовали меня, заставили окаменеть. Я старался дышать беззвучно, но и дыхание мое, и мышление были вспороты, разрублены, разорваны в клочья. Ничего другого я не слышал, да и не видел. В комнате была кромешная тьма.
    Нет.
    Не вполне кромешная. Маленький зеленый индикатор детектора задымления, расположенного на потолке, стал моей далекой Полярной звездой. Едва-едва испуская слабый свет, он восстановил из темноты очертания книжного шкафа и журнального столика, а также задней панели опрокинутого телевизора. Я сосредоточился на этом круге и на своем дыхании. После более длительной адаптации даже этой рассеянной пыльцы света будет достаточно, чтобы видеть. А когда я смогу видеть и различу дверь, то сумею справиться со своими онемевшими ногами и бежать.
    Что-то яростно и грузно ударилось в дальний конец дивана, все сдвигая в сторону и заставляя крениться тяжелым, выворачивающим нажимом. Я рванулся вправо, глубоко вонзившись пальцами в мягкую обивку подлокотника, стараясь противостоять инерционному моменту, стремившемуся опрокинуть меня за борт, и, с огромным трудом, мне это удалось. Тяжело откачнувшись обратно на свое место, я продолжал одной рукой крепко цепляться за подлокотник, а другую закинул за спинку дивана и, зафиксировав локти и напрягая все мускулы, глубоко и плотно вдавливался в угол. Мыслей не было — мое мышление походило на груду разбитого стекла, а дыхание было таким быстрым, что темнота вокруг начала клубиться. Мне хотелось броситься к стене в надежде удариться о дверь или, по крайней мере, около двери, а потом ее нашарить, но я не мог преодолеть ужаса, сковывавшего мне ноги. Бум! — еще один удар, непосредственно сзади и подо мной, гораздо более сильный, подобный крушению медленно движущегося автомобиля, и задняя сторона дивана рванулась кверху и запрокинулась вперед, из-за чего я, раскинув руки и ноги, полетел в пустоту, а потом ковер и пол навалились на меня.
    Понятия, чувства, очертания слов — все это разлетелось в моей голове на части во всплеске ощущений, текстур, схематичных воспоминаний, букв и звуков, брызнувших в стороны при моем приводнении. Я стал погружаться, все глубже и глубже, увлекаемый силой своего падения, и при этом у меня не было ни мысли, ни представления, ни какого-либо воспоминания о кислороде или о дыхании вообще.
    Я вынырнул, кашляя и хватая ртом воздух, самую идею воздуха. Смутная физическая память о материальности пола сохранилась, но теперь я покачивался и плыл, пытаясь подавить воду идеей пола, в текучем представлении, в нескончаемо перекатывающихся холодных волнах ассоциаций.
    Все вокруг было темным и черным, кроме слабого зеленого мерцания Полярной звезды. Не было больше никаких очертаний, ни книжного шкафа, ни задней стенки опрокинутого телевизора. Был только я, в одиночестве рассекающий воду посреди этой огромной концептуальной формы: концепция выступала в роли окружающей среды, обладающей своими собственными характеристическими глубинами, движущейся, меняющейся и развивающейся во времени и пространстве тем же образом, как это происходит со всеми словами, идеями и представлениями. Нет, нет, нет. Я пытался стряхнуть с себя этот способ существования, заставить идею уйти обратно за материю, принудить свое тело найти и принять жесткую реальность пола, как объективное существование песка, камней и цемента, тяжелых физических атомов вне слов, идей или логических связей, но мой разум находил для этих вещей лишь слова, идеи, знаки и связи, но совершенно ничего прочного, материального, а действовать без указаний разума мое тело не могло. Я снова опустил глаза, пытаясь усилием воли вернуть себя обратно в привычный мир твердых тел. Но даже смутное телесное воспоминание о твердой почве уже развеялось, и ноги мои бились в невещественной жидкой черноте. Ни мира, ни своего разума, ни способа связи между ними, ни того, в чем коренился сдвиг в восприятии, — ничего этого я не контролировал и не мог исправить того, что произошло. Но я должен был убраться прочь. Прочь от невообразимо глубокой черноты у себя под ногами, от твари в телевизоре, от ярости, которая швырнула меня сюда; я должен был убраться, выбраться, и немедленно. Я посмотрел вверх, на Полярную звезду, прикинул по ней, где примерно должна находиться дверь в гостиную, и изо всех сил поплыл в том направлении.
    Далеко я не уплыл.
    Что-то огромное пронеслось в воде внизу, утягивая меня за собой в миниатюрном водовороте распутывающихся мыслей. Та тварь из белого шума помех. Господи. Я быстрее замолотил ногами, с трудом продвигаясь в жидкости и пытаясь притянуть к себе в сознание осязаемую мысль о суше. Но мне удавалось лишь выбивать брызги да поднимать водяную пыль из фрагментов разума. Затем последовал еще один обратный поток, увлекший меня за собой, нанося удар за ударом; тварь снова прошла подо мной, и неистово вспарывающая воду попутная струя, оставленная ею, ударила меня, закрутила, утащила под поверхность.
    Вынырнув к воздуху, я выкашлял: акула! Это слово явилось в перехватывающей дыхание дрожи, а потом я закричал: помогите! Акула! На помощь! И кричал дальше: господи, господи, господи! — бил ногами, молотил руками, молотил и кричал. А потом, невесть как, свалившись откуда-то из-за моей отчаявшейся, рассыпающей искры мысленной цепочки, явилось воспоминание о конверте, присланном Эриком Сандерсоном Первым на случай критических обстоятельств, о «Мантре Райана Митчелла», приколотой к кухонной доске для заметок. Я напрягся, вспоминая текст на тех страницах. Результаты экзаменов? История того, как были окрашены комнаты в доме?
    — Голубой с черным, серый с желтым! — Я выкрикивал эти слова, хватаясь за каждое из них как за соломинку, лишенный из-за шока способности соображать. — Голубой с черным, серый с желтым. Голубой с…
    Что-то бросилось из глубины кверху, тяжело врезавшись мне в бедро и в бок, выбросив меня из воды в целой туче брызг, и рот у меня раскрылся, словно для вопля, но, поскольку дыхательные пути оказались сокрушены и перекручены, из глотки вырывалось только жалкое шипение. Я стремительно упал обратно в гулком всплеске диссоциативных фрагментов.
    А потом…
    А потом пошел дождь, хлынул ливень из букв, слов, образов, кусочков событий, лиц, местностей — то лес, то город поздней ночью, — и окружавшее меня море смешивалось и соединялось с неисчислимым множеством всего остального, что в него падало. И я потерялся во всем этом и утонул, растворился, полностью лишаясь разума, мыслей, сознания.
  • Natalia Kalininahas quoted8 years ago
    Все до единой клетки человеческого организма каждые семь лет обновляются. Это означает, что ныне даже малейшая частица вашего тела семь лет тому назад вам не принадлежала.
    Все меняется.

On the bookshelves

fb2epub
Drag & drop your files (not more than 5 at once)