Эту отстраненность Рожер преднамеренно культивировал в течение всей жизни. Его биограф Александр из Телезе пишет, что, невзирая на быстроту и блеск его речей, «он никогда не позволял себе публично или в приватной обстановке быть слишком любезным, или веселым, или откровенным, чтобы люди не перестали его бояться».