Эй, Нострадамус!

Я думаю, близкие отношения надолго устанавливаются только между теми, кто может договаривать фразы друг за друга. К черту драмы, горячий секс и борьбу противоположностей! Дайте мне того, с кем всегда можно потрепаться. А наши совместные персонажи выходили отъявленными болтунами.
Перед тем, как поехать за племянниками, Джейсон спросил мой номер телефона, а потом позвонил. Так все и началось.

Мне всегда казалось, что, придя к вере, человек не только приобретает, но и теряет. Внешне он становится спокойным и уверенным; в его жизни появляется смысл. Пропадает, однако, интерес к необращенным. Глядя уверовавшему в глаза, кажется, будто перед тобой лошадь. Вроде человек жив, вроде дышит. А душой он больше не здесь. Он оставляет в мыслях наш бренный мир и уносится в царство вечной жизни. Произнеси я такое вслух, пастор Филдс, Ди или Лорен тут же набросились бы на меня. «Шерил, ты даже не представляешь, как только что согрешила! — воскликнула бы Ди. — Немедленно покайся».

для меня минута: смерть брата означала, что теперь на Земле Джейсонов больше, чем Кентов. А мне вовсе не нравился этот перевес. Вряд ли я нужен этому миру.

Правда, разводиться родители не стали. Отец всегда давал нам деньги… Кто знает, что продолжало связывать этих людей? Быть может, отец чувствовал вину за порушенную жизнь моей матери. Хотя вряд ли — он не способен на чувства.

Матушка — дай Бог ей здоровья — завелась не на шутку:

— Ползи к своему Господу, надменная сволочь! Смотри, как бы он не побрезговал таким слизняком, как ты, и не швырнул тебя в преисподнюю. Ты жалкая, бессердечная тварь. У тебя и души-то нет: убил ее давным-давно. Сдохни, слышишь меня! Пропади пропадом!

«Ты только представь, каково человеку считать, что вся его семья отправится в ад. А ведь твой отец искренне в это верит. Мы для него уже умерли. Мы — привидения».

Глупый старик! Он распугал, оскорбил и предал тех, кто должен был остаться в его жизни. Одинокий, озлобленный, гордый псих. Но ведь и я стал таким же. Я горько смеюсь над этой иронией судьбы. Спасибо тебе, мать-природа.

Мир — страшное, жуткое, мерзкое место.

Животные гораздо человечнее людей; я это понял еще до школьного кровопролития. Меня все считали почти немым. Даже Шерил. Эх, почему я не собака? С какой радостью я стал бы животным — любым, пусть даже жуком. Лишь бы не быть человеком.

Бог — это представление человека о том, что ему неподвластно.