Ибо всё, что в этом мире «неистребимо», «вечно», как говорят глупцы, прежде было призрачно — призраком, видимым или невидимым, — и является не чем иным, как застывшим призраком.
Поэтому, что бы это ни было, прекрасное или безобразное, избранное, доброе или дурное, весёлое, но с затаённой смертью в сердце или печальное, с затаённой в сердце радостью, — всегда на нём налёт призрачности.
И если даже лишь немногие в мире ощущают присутствие призрачного, оно всё равно здесь, вечно и во веки веков.