Плоть и кровь

…
— Прекрати, — велела Ева, увидев, что Мэвис снова готова зарыдать. — Я серьезно говорю. Я вымоталась, у меня ни секунды свободной, голова раскалывается. Мне сейчас некогда тебе слезы вытирать. Твоей вины здесь нет. Тебя использовали так же, как и меня. Он рассчитывал на то, что Рорк будет финансировать его проект. Но это все уже в прошлом, Мэвис. И я по-прежнему полицейский, а ты по-прежнему певица. Причем хорошая. Джесс почувствовал это, потому и использовал именно тебя. Он слишком ценит свой талант и не позволил бы себе связаться с бездарностью. Ему нужна была та, из которой можно сделать звезду. И ты ему подошла.
Мэвис утерла ладонью нос.
— Правда?
Она сказала это с такой надеждой в голосе, что Ева наконец поняла, какой удар нанесла ее пресловутой самооценке.
— Правда. Ты была великолепна, Мэвис. Без дураков

— Сейчас речь не обо мне. — Ева поставила чашку на стол. — И не о том, что некоторым людям удается создать себя заново. Мы говорим о четверых, которым, и я уверена в этом, не было дано права выбора. И кто-то должен за это ответить.
— Еще одно! — сказала Мира, увидев, что Ева встает. — Вам не кажется, что вы сосредоточили внимание на этом человеке потому, что он нанес личное оскорбление вам и тем, кого вы любите?
— Не исключено, что это сыграло не последнюю роль, — подумав, ответила Ева

— Позвольте мне сказать вам, что я думаю о генетической предрасположенности, лейтенант. Это очень удобная теория. Представьте себе: человек поджег дом, и сотни людей сгорели заживо. А он объясняет, что просто не мог удержаться, поскольку огнепоклонник от рождения. А другой тоже не мог удержаться и забил насмерть старушку ради нескольких долларов. Ну еще бы: ведь его мать была воровкой. Как это отвратительно — использовать подобные теории, чтобы избежать ответственности! Так мы можем вообще отказаться от нравственности, от представлений о добре и зле. Можем утверждать, что были запрограммированы от рождения и с этим ничего нельзя поделать. — Она пристально посмотрела на Еву. — Я думала,

— Генетическая предрасположенность? — усмехнулась Мира. — Я не сторонница этой теории. Воспитание, среда, образование, свобода выбора — вот что делает нас такими, какие мы есть. Мы не рождаемся ни святыми, ни грешниками.
— Но некоторые специалисты считают, что так оно и есть, — заметила Ева, подумав, что с одним из них знакома.
Мира догадалась, кого Ева имеет в виду, и это ее задело.
— Хотите проконсультироваться по данному вопросу с доктором Отт? Сделайте милость. Думаю, она будет в восторге.
Ева не знала, как на это реагировать: она никогда раньше не видела доктора Миру обиженной.

«Его с нами не было в том проклятом шкафу», — подумала Ева, но вынуждена была признаться себе, что, понимает, о чем говорит Мира. Она отлично помнила, как Джесс посмотрел на нее, когда они с Рорком вошли в зал.
— Это совсем не то, что мне хотелось услышать…
— Знаю. Но постарайтесь понять меня. — Мира отставила чашку, — Этот человек — дитя. Его фантазии, его музыка кажутся ему настоящей реальностью. Они для него важнее, чем люди, но без одобрения людей он не может существовать. Короче говоря, в этих убийствах не было не малейшего смысла. Он строил грандиозные планы и не стал бы рисковать своей свободой.
Ева машинально сделала глоток и задумалась на мгновение.

просчитался.
— Я признаю, что вчера вечером зашел слишком далеко. Тональность выбрал чересчур мрачную. Понимаете, выступление перед зрителем — оно, как наркотик. Перестаешь себя контролировать. Возможно, я немного пережал с Рорком. Но это просто досадная ошибка. — Он снова попытался улыбнуться. — Поверьте, я пробовал это на себе тысячи раз. Никакого вреда, все обратимо. Просто временное изменение настроения.
— И вы можете сами его выбирать

Джесс Барроу начал рассказывать о своих исследованиях. Сначала сбивчиво, потом спокойнее он Говорил о том, как поразила его возможность воздействия внешних стимулов на человеческий мозг и чувства, о том, как электроника может усилить это воздействие.
— Это ведь тема почти неразработанная. Пройти внешний слой и проникнуть в сны человека, в его желания, страхи, фантазии. Всю свою жизнь я испытывал на себе магическое воздействие музыки. Она дарила мне радость, страсть, а порой погружала в тоску. Насколько же интенсивнее могут быть ощущения, если проникнуть в глубины мозга, если научиться влиять на них!
— Значит, вы решили работать над этой проблемой, — подытожила Ева. — Посвятили ей всего себя.
— Три года! На самом деле — больше, но собственно на разработку ушло три года. Я вложил в это все свои сбережения. У меня сейчас почти ничего нет. Поэтому мне была так необходима поддержка

Как вы думаете, Пибоди, может быть, Джесс просто не знает о наказании за дачу ложных показаний?
— Закон предусматривает в качестве максимального наказания заключение сроком до пяти лет, — сообщила Пибоди невозмутимо. — Мне включить запись предыдущего допроса, лейтенант? Возможно, память допрашиваемого пострадала вследствие травмы, которую он получил, пытаясь напасть на офицера полиции

— Нет, я просто хочу, чтобы ты это поняла. И меня тоже. Человек, который вчера ночью над тобой надругался, является частью меня.
— Я это знаю, — медленно сказала Ева. — А ведь и я когда-то была животным, Рорк. Девочка, которая сжимала в руках окровавленный нож, была маленьким отчаявшимся зверьком.
— Господи, Ева! — воскликнул он пораженно.
— И меня это тоже пугает. Я просыпаюсь посреди ночи и с ужасом думаю о том, что таится внутри меня. И живу с этим каждый день. Ну а насчет тебя… Когда я начала с тобой общаться, я знала, откуда ты, и мне было на это наплевать. Я знала, что ты совершал преступления, нарушал законы, просто жил вне закона. И все же я вышла за тебя замуж. — Она перевела дыхание. — Я тебя люблю, понимаешь? И это главное. Все. Я хочу есть, у меня впереди трудный день, так что пошли к Фини, пока он все не съел

— Я сделал меньше того, что он заслужил. Она выпрямилась и долгим пристальным взглядом посмотрела на Рорка. У него был вид человека, принимающего гостей или ведущего важное заседание. На костюме — ни складочки, волосы аккуратно причесаны, руки спокойно лежат на столе. Но в глазах еще горел дикий огонек.
— Слушай. Ты меня пугаешь