ru
Books
Александр Филиппов

Мелгора. Очерки тюремного быта

  • К. Зонкерhas quoted5 years ago
    «Третьяком» заливали чайный гриб, который непременно плавал, пуская пузырики углекислого газа в трёхлитровой банке на столе в каптёрке у любого уважающего себя «завхоза» отряда.
  • К. Зонкерhas quoted5 years ago
    Однако, продолжу. Чай (чёрный) в зоне можно было приобрести в ларьке на заработанные или присланные деньги (по безналичному расчёту), не более 100 грамм в месяц. Понятно, что нормальному зеку этого хватало на день-два. На особом и тюремном режиме полагалось и вовсе официально, в ларьке, 50 граммов зелёного чая. Это – вообще ничто. Тем более, что зеки считали зелёный чай «беспонтовым». Не буду спорить, я его тоже не пью.
  • К. Зонкерhas quoted5 years ago
    Из вполне доступных в зоне продуктов питания квасили брагу к празднику. Делалось это так: в полиэтиленовый пакет засыпается сахар (закладывали и конфеты, если сахара не хватало), добавлялся хлеб для закваски, вода. Пакет завязывался так, чтобы оставалось место для брожения, газа. Пакет засовывался, например, в валенок, и пристраивался где-нибудь на тёплой батарее в сушилке.
  • К. Зонкерhas quoted5 years ago
    Из куска провода и двух ржавых металлических пластин изготовлялся кипятильник, которым можно было даже в шизо «поднять», «запарить» кружечку чая. А можно было просто, добравшись до электролампочкИ в камере, подсоединить провода к замку двери. И с замиранием сердца ждать, когда прапорщик-контролёр коснётся его железным ключом…
  • К. Зонкерhas quoted5 years ago
    Повседневную жизнь зоны контролировали две службы – режимная и оперативная.

    «Режимники» отвечали за охранные сооружения, изымали запрещённые к использованию заключёнными предметы, следили за соблюдением правил внутреннего распорядка, проводили досмотры и обыски.

    Оперативники, которых с незапамятных времён звали «кумовьями», работали тоньше. В их главную задачу входило знать всё, что творилось в колонии и за её пределами, пресекать готовящиеся массовые беспорядки, предотвращать или раскрывать преступления, совершённые осужденными, перекрывать каналы проникновения в зону запрещённых предметов – оружия, водки, наркотиков. Они должны были «пасти» сотрудников, вступивших в незаконную связь с заключёнными или их родственниками. Чтобы обладать информацией об этом, «кумовьям» приходилось вербовать агентуру не только среди зеков, но и сотрудников, жителей посёлка. За это их не любили. Ибо редко какой прапорщик не нырял на подхоз за комбикормом для скотины на своём подворье, а местные жители не брезговали при случае возможностью стянуть что-нибудь из колонийских запасов на складах для собственных нужд.
  • К. Зонкерhas quoted5 years ago
    Колония стояла на самой окраине города, и дощатый забор с рядами колючей проволоки по верхнему краю, вышками часовых по углам периметра, «запретной зоной» со свежевспаханной «следовой полосой» тянулся далеко в степь.
  • К. Зонкерhas quoted5 years ago
    В конце восьмидесятых годов все «хозяйственники» попали под амнистию, и с полученным в зоне опытом, знанием блатного мира, наверняка хорошо вписались в как раз только набиравшую обороты «рыночную» экономику…
  • К. Зонкерhas quoted5 years ago
    Фамилия его была Каров. Свои тринадцать лет усиленного режима он получил за изнасилование падчерицы, которая училась в первом классе. На следствии Каров, не моргнув глазом, предъявил в своё оправдание некую «расписку». В ней детским почерком только что научившегося писать ребёнка сообщалось, что она «вступает в половые отношения добровольно».
  • К. Зонкерhas quoted5 years ago
    Впрочем, бывало, что резались и серьёзно, так, что выпускали себе кишки. Опять же – не в попытке лишить себя жизни, а чтобы гарантированно оказаться на койке в санчасти.

    Таких выводили «на больничку», ушивали рану послойно, а через пару дней возвращали в шизо, добавляя новый срок, и не засчитывая время пребывания в санчасти – за членовредительство по тогдашнему законодательству на осужденного накладывалось дополнительное взыскание.
  • К. Зонкерhas quoted5 years ago
    Иногда, отправляясь в шизо, прятали во рту «мойку» – обломок лезвия бритвы, которым можно было в подходящий момент «покоцаться», «вскрыться», порезав кожу на предплечье или на животе.

    Обычно такие раны обрабатывались прямо в изоляторе. Медики накладывали повязку, и возвращали членовредителя в камеру. Такие эксцессы никогда не расценивались, как попытка самоубийства, суицид, а лишь как способ оказать психологическое давление на администрацию колонии, добиться своего.
fb2epub
Drag & drop your files (not more than 5 at once)