Медичи. Крестные отцы Ренессанса

Когда известия о неудачном заговоре достигли Рима, с папой Сикстом IV, говорят, едва не случился апоплексический удар от гнева. Повешение архиепископа, да еще в полном облачении, — это явное святотатство, прямое оскорбление церкви! Тот факт, что имел место заговор, а архиепископ был одним из его вожаков, быстро забыли. Сикст IV издал папскую буллу, отлучающую от церкви Лоренцо де Медичи, а вместе с ним и всех граждан Флоренции. Подогретый его яростью, «взбалмошный» племянник папы Джироламо Риарио (отказавшийся, кстати, последовать за своими единомышленниками-заговорщиками во Флоренцию) направился в сопровождении трехсот папских гвардейцев в посольство Флоренции и взял посла под арест. Ну а Сикст IV направил во Флоренцию своих представителей с требованием городу выдать Лоренцо де Медичи, который будет предан суду за святотатство, богохульство, оскорбление церкви, убийство архиепископа Пизы и ряд других грехов.
Лоренцо был объявлен «отлученным от церкви, преданным анафеме, достойным скверны грешником и святотатцем, не заслуживающим доверия и лишенным духовного права волеизъявления». В столь же сильных выражениях были подвергнуты проклятию гонфалоньер и члены синьории, «вся собственность которых конфискуется в пользу церкви, дома сравниваются с землей, и любое место проживания признается непригодным для такового. Вечная им разруха и вечный позор». Отдельным, не для широкой публики предназначенным указом папа предписывал конфисковать все активы Медичи в Риме, включая банк. Выданные им кредиты аннулируются и погашаются (заодно, таким образом, папа экономит 10 000 флоринов лично себе).
Граждане Флоренции встретили папскую буллу молчаливым презрением, дав понять, однако, что выдавать Лоренцо де Медичи Риму не намерены. Епископам Тосканы, в свою очередь, явно не понравилось массовое отлучение, и они созвали собор во Флоренции, на который явились и ведущие граждане города. На нем было прямо заявлено, что действия синьории, направленные на защиту республики против заговорщиков, оправданны, после чего собравшиеся обнародовали свой указ, по которому папа отлучается от церкви. Указ был отпечатан на первом в городе типографском станке, заработавшем лишь год назад, и распространен по всей Тоскане. Таким образом, у него оказалось куда больше читателей, чем у папской буллы.

В 1609 году Галилей снова попал на службу семье Медичи, только на сей раз он понадобился жене Фердинандо I, великой герцогине Кристине. К сожалению, она почему-то решила, что Галилей — это не прославленный астроном, а прославленный астролог, и попросила его составить гороскоп мужа. Фердинандо I сильно болел, и надо было знать, встанет ли он на ноги, а если так, долго ли проживет. Галилей дорожил благорасположением семьи и сразу принялся за работу. Гороскоп получился на редкость оптимистическим: «звездочет» заверил великую герцогиню, что звезды располагаются наилучшим образом, Фердинандо I скоро оправится и проживет еще долгие годы. Увы! — через неделю великого герцога не стало, и перспективы дальнейшей службы Галилея у Медичи сделались весьма туманными.

Даже мощные ренессансные умы, калибра Леонардо, не имели иммунитета против религии.

Господь заинтересован не столько в смерти грешников, сколько в том, чтобы они могли платить за грехи и жить дальше

Бог наставляет Адама:
«Тебе не предназначено ничего конкретного. Ты можешь придать своей жизни любую форму, делай что пожелаешь. Все остальные предметы и существа связаны установленными Мною законами. Но тебе пределы не поставлены, можешь действовать в согласии с собственной свободной волей. Тебе одному дано определять границы собственной природы. Ты поставлен в центр вселенной, чтобы легче было наблюдать за тем, что в ней происходит.
Ты не принадлежишь ни небу, ни земле, ты и не смертен и не бессмертен, так что, обладая свободой выбора и понятием о чести, можешь сделать из себя все, что захочешь».

Уже во францисканском монастыре, куда поступил в юности, он обнаружил незаурядный, хотя и чрезвычайно практичный ум. В сочетании с набожностью и тщеславием он обеспечил ему быстрый рост в церковной иерархии

Со своей стороны, Кларисса оказалась весьма малоприятной юной дамой среднего интеллекта, однако же весьма высокого о себе мнения.

счастью, в 1462 году, когда в Папской области у Толфы, в нескольких милях от итальянского побережья близ Чивитавеккьи, было обнаружено «семь гор квасцов», этому дикому положению пришел конец.
Папская канцелярия сразу же наложила руки на этот ценный минеральный источник и объявила его своей монополией, пригрозив, что отныне всякий, кто попытается ввозить в Италию турецкие квасцы, будет отлучен от церкви. Более того, папа настолько дорожил этим источником дохода, что вскоре предпринял еще один шаг, специально оговорив, что выдаваемые им индульгенции недействительны для тех, кто не только ввозит, но даже просто использует незаконно ввезенные квасцы. Но тут возникала доктринальная проблема, ведь монопольная торговля (подобно ростовщичеству) по церковным законам запрещается. К счастью, знатоки-теологи, близкие к папскому двору, вскоре отыскали в этом законе лазейку. Так как (новые) шахты лишают неверных турок дохода, в техническом смысле они используются для упрочения христианского дела, а такая цель в полной мере оправдывает незаконные по форме средства, так что в данном конкретном случае монопольная торговля перестает быть грехом.

Ростовщичество, составлявшее основу процветания его банка, все еще, строго говоря, считалось смертным грехом, и это сильно беспокоило его; равным образом заставляли его задумываться о том, нравственна ли его жизнь, всякого рода политические махинации, в которые он неизбежно вовлекался, занимаясь делами города. За внешностью строгого гуманиста скрывалось смятенное, измученное сердце, и рассуждения Платона о бессмертии души, точно так же, как и созданный им набросок идеальной республики, управляемой государем-философом, мысли Платона о том, что необходимо для праведной жизни, — все это глубоко трогало Козимо

. «О природе вещей» — большая поэма, шесть книг которой включают в себя псевдонаучное объяснение устройства вселенной, с опорой на таких древнегреческих философов, как Демокрит и Эпикур, которые удивительным образом описывали мир как материю, состоящую из атомов и управляющуюся законами науки и не оставляющую места никаким богам. В своей поэме Лукреций развивает эпикурейский взгляд, согласно которому людям следует стремиться к наслаждениям и избегать боли; философия существует для того, чтобы исцелять человечество от страха перед смертью и богами; религия же предстает в виде устрашающего монстра, взирающего на землю откуда-то с небес. Оказывается, еще полтора тысячелетия или около того назад Лукреций сформулировал многое из того, что в раннегуманистическом мировоззрении все еще пребывало в зачаточном состоянии: вот стимул для самопознания человечества, для раскрытия устройства мира, свободного от метафизических влияний.