Десятого декабря

Между прочим, мы, девочки, — сказала Сюзанна, — больше ценим контент, чем дизайн.

Между прочим, мы, девочки, — сказала Сюзанна, — больше ценим контент, чем дизайн.

Прости меня, говорили они на языке тела, снова раскрывали друг другу сердца, и тогда… это чувство, что тебе снова раскрыли сердце, ты в стотысячный раз прощен, и привязанность любимого человека к тебе только возрастает, становится выше всех новых недостатков, которые в тебе прорезались, и нет и не было чувства глубже, чувства нежнее…

Доктор, ноги меня не слушаются.
Ничего-ничего, мы пришьем им уши…

То, что пыталось его убить, оно не только в пруду, но и здесь, повсюду, во всем, что есть в природе, — и нет ни его, ни Сюзанны, ни мамы, вообще ничего нет, только голос какого-то мальчишки — ревет, точно перепуганный младенец.

После операций не плакал, во время химии не плакал, но теперь — еще немножко и, кажется, заплачет. Так же нечестно.

Эбер подумал: «Как же так, дорогой доктор/спаситель/последняя надежда? Вы, светило медицины, и вдруг — „чиканулся“»?

Однажды папа сказал: «Роб, прислушивайся к своим мозгам. Если что-то пахнет дерьмом, но сверху написано „С днем рождения!“ и воткнута свечка, что это такое?»
Он спросил: «А глазурью оно покрыто?» А папа не ответил и уставился куда-то вдаль — словно сам толком не знал, что сказать.

А он плохо переносит печаль. Возможно, он даже впал в предрыдательное состояние.

Им досадно, что он — неробкая десятка