bookmate game
ru
Туре Ренберг

Шарлотта Исабель Хансен

Notify me when the book’s added
To read this book, upload an EPUB or FB2 file to Bookmate. How do I upload a book?
Ярле Клеппу двадцать пять, он без пяти минут выпускник университета, подающий блестящие надежды исследователь творческого метода Марселя Пруста. Он вполне счастлив своим рафинированным академическим существованием и необременительными отношениями с красавицей Хердис. «Жизнь на службе у мысли» — такой видится ему собственная судьба. Пока однажды он не получает официального предписания пройти ДНК-тест на установление отцовства. Для Ярле это как гром среди ясного неба. Теперь от столкновения с реальной жизнью ему не уйти, придется срочно повзрослеть. Но хочет ли Ярле, способен ли он, сумеет ли?..
This book is currently unavailable
361 printed pages
Have you already read it? How did you like it?
👍👎

Impressions

  • Аленаshared an impression6 years ago
    👍Worth reading
    🚀Unputdownable
    🐼Fluffy

    О карнавализации Бахтина и ономастике Марселя Пруста читать можно только в таком виде — глазами семилетней девочки Шарлоты Исабель Хансен

  • Tanikulashared an impression5 years ago
    🔮Hidden Depths
    🎯Worthwhile
    😄LOLZ
    🐼Fluffy

  • Дарья Расковаshared an impression6 years ago
    👍Worth reading
    🌴Beach Bag Book
    🐼Fluffy

Quotes

  • Tanikulahas quoted5 years ago
    Эти размышления еще не полностью выкристаллизовались, но у Ярле было такое ощущение, что в его собственных отношениях с современностью что-то не так. То и дело в памяти всплывали разные детские воспоминания, и чаще всего они сопровождались сентиментальным сердцебиением, а это сентиментальное сердцебиение чаще всего было вызвано тем, что на ум ему приходили разные вещи из его детства. Вот именно что вещи! Тут надо иметь в виду, что Ярле, как студент-старшекурсник, изучающий литературоведение, был уже как следует обработан по академической моде своего собственного времени, и если и было какое человеческое чувство или понятие, которое у части интеллигенции вызывало отторжение, более того, считалось прямо-таки смехотворным и над которым потешались так, как могли в дни его детства потешаться над карликом, так это была сентиментальность. В тех кругах, где вращался Ярле, сентиментальность без жалости и сострадания смешивали с грязью. В то время как общество в целом скорее с умилением встречало проявления сентиментальности, для академического сообщества сентиментальность представляла собой реальную проблему.

    Они не желали и слышать о ней. Им казалось, что она липнет к их пальцам, как сироп. Им это представлялось отвратительным. Роман, или стихотворение, или новелла — сентиментальны, говаривали они, и это означало, что произведение ужасно. Натасканный на такой ход мыслей, Ярле выработал особый мыслительный рефлекс, который начинал давать о себе знать, если вдруг кто-нибудь без всякого стеснения окунался в воды своего собственного прошлого, — вот как раз так и случилось с ним теперь, когда он начал размышлять о покупке тамагочи для Лотты, и это вызвало в его памяти разные вещи из его детства. Иными словами, для Ярле предаваться подобным мыслям оказалось небеспроблемным. Он был просто не в состоянии, думая так, не чувствовать себя дураком или посмешищем, поскольку к этому понуждал его академический образ мыслей его собственного времени. Тем не менее все эти чувства в нем присутствовали. Тем не менее они ощущались остро и настоятельно и — отважится ли он признать это? — были искренними. Все эти его вещи. Вся эта ужасная сентиментальность, которую он, вопреки себе же, чувствовал. Можно было бы ожидать, что его будут посещать события прошлого, но нет, чаще всего это были вещи.
  • Tanikulahas quoted5 years ago
    Когда говорят, что все дети принимают мир, то это, разумеется, так, но этому наблюдению не хватает точности. Истина печальнее. Многие дети отрезаны от участия в своей прекрасной современности. Ярле не раз приходилось сталкиваться с этим — у некоторых одноклассников были родители, которые ему казались современными и молодыми, таким детям удавалось участвовать в современной жизни совсем иначе, чем ему самому, у которого родители не были ни современными, ни достаточно молодыми; его родители скептически относились к современности, в которой рос Ярле, и желали поэтому оградить его от всяческих новомодных штучек и затей. Существует множество факторов, обусловленных классово, географически и так далее, из-за которых истинное положение дел, а именно представление о том, что суть детства и отрочества — охватить и воспринять как можно больше из того, что может предложить взрывообразно расширяющееся время, кажется ужасным. Такое представление о смысле детства рассматривается как нарушение прав ребенка, происходящее практически в каждой семье дни напролет. И вот тут-то становится вдруг крайне важным не позволять своему ребенку участвовать в том, что на данный момент представляет собой самое модное явление, господствующую музыкальную форму и так далее. А подумайте, вдруг это и есть истина? Что дети появляются на земле, чтобы набраться современности, что современность существует, чтобы дети могли нахвататься ее и чтобы все это мелькало в таком быстром темпе, что ни у кого не было бы и минутки передохнуть: на следующей неделе верхнюю строчку хит-парада займет другая мелодия! На следующей неделе модным будет совсем другой причесон! Не отставай! А отстанешь — так место тебе в доме престарелых, и все, что тебе остается, — это осознавать, что в 1982 году все остальные смотрели «Инопланетянина», а ты нет! Все остальные в 1984-м носили популярную среди хоккеистов стрижку «рыбка», а ты нет! Всем остальным купили «Ливайс-501», а тебе нет!

    Именно такого рода размышления, только более академичные по форме, легли в основу того факта, что Ярле за несколько дней до дня рождения Шарлотты Исабель купил тамагочи: у всех остальных тамагочи в 1997 году был, а у нее не было.
  • Tanikulahas quoted5 years ago
    — Папа! Папа! Тут дядя Хассе! Дядя Хассе и… какой-то бородатый дядька!

    Бородатый дядька?

    Ярле вышел в коридор, где увидел Арилля, вешавшего куртку; на нем была его самая обычная одежда, а также окладистая накладная борода какого-то еврейского толка, а рядом с ним Хассе, убедительно нарядившегося волшебником: развевающаяся черная мантия, бородка клинышком, угольно-черный макияж и высокая остроконечная шляпа.

    — Интересно, и кого же ты изображаешь? — сказал Ярле, усмехаясь, Ариллю.

    Его приятель хмыкнул и, пожав плечами, неловко поздоровался с Лоттой:

    — Нда-а-а-а, я… мы, кажется, и раньше встречались.

    — Привет! — сказала Лотта. — Меня зовут Шарлотта Исабель. Я знаю дядю Хассе. А это ты кем нарядился?

    — Нну-у… — Арилль кашлянул.

    — Ты что, не знаешь?

    Арилль снова кашлянул:

    — Нет. Вообще-то не знаю.

    — А я зато знаю! — гордо выкрикнула Лотта.

    — О? — Арилль в первый раз посмотрел на нее с интересом, как показалось Ярле. — Серьезно?

    — Да-а! — сказала Шарлотта Исабель и сложила руки крест-накрест на груди. — Ты волшебник, у которого ничего не получается!

On the bookshelves

fb2epub
Drag & drop your files (not more than 5 at once)