bookmate game
ru
Туре Ренберг

Шарлотта Исабель Хансен

Notify me when the book’s added
To read this book, upload an EPUB or FB2 file to Bookmate. How do I upload a book?
  • Tanikulahas quoted5 years ago
    Эти размышления еще не полностью выкристаллизовались, но у Ярле было такое ощущение, что в его собственных отношениях с современностью что-то не так. То и дело в памяти всплывали разные детские воспоминания, и чаще всего они сопровождались сентиментальным сердцебиением, а это сентиментальное сердцебиение чаще всего было вызвано тем, что на ум ему приходили разные вещи из его детства. Вот именно что вещи! Тут надо иметь в виду, что Ярле, как студент-старшекурсник, изучающий литературоведение, был уже как следует обработан по академической моде своего собственного времени, и если и было какое человеческое чувство или понятие, которое у части интеллигенции вызывало отторжение, более того, считалось прямо-таки смехотворным и над которым потешались так, как могли в дни его детства потешаться над карликом, так это была сентиментальность. В тех кругах, где вращался Ярле, сентиментальность без жалости и сострадания смешивали с грязью. В то время как общество в целом скорее с умилением встречало проявления сентиментальности, для академического сообщества сентиментальность представляла собой реальную проблему.

    Они не желали и слышать о ней. Им казалось, что она липнет к их пальцам, как сироп. Им это представлялось отвратительным. Роман, или стихотворение, или новелла — сентиментальны, говаривали они, и это означало, что произведение ужасно. Натасканный на такой ход мыслей, Ярле выработал особый мыслительный рефлекс, который начинал давать о себе знать, если вдруг кто-нибудь без всякого стеснения окунался в воды своего собственного прошлого, — вот как раз так и случилось с ним теперь, когда он начал размышлять о покупке тамагочи для Лотты, и это вызвало в его памяти разные вещи из его детства. Иными словами, для Ярле предаваться подобным мыслям оказалось небеспроблемным. Он был просто не в состоянии, думая так, не чувствовать себя дураком или посмешищем, поскольку к этому понуждал его академический образ мыслей его собственного времени. Тем не менее все эти чувства в нем присутствовали. Тем не менее они ощущались остро и настоятельно и — отважится ли он признать это? — были искренними. Все эти его вещи. Вся эта ужасная сентиментальность, которую он, вопреки себе же, чувствовал. Можно было бы ожидать, что его будут посещать события прошлого, но нет, чаще всего это были вещи.
  • Tanikulahas quoted5 years ago
    Когда говорят, что все дети принимают мир, то это, разумеется, так, но этому наблюдению не хватает точности. Истина печальнее. Многие дети отрезаны от участия в своей прекрасной современности. Ярле не раз приходилось сталкиваться с этим — у некоторых одноклассников были родители, которые ему казались современными и молодыми, таким детям удавалось участвовать в современной жизни совсем иначе, чем ему самому, у которого родители не были ни современными, ни достаточно молодыми; его родители скептически относились к современности, в которой рос Ярле, и желали поэтому оградить его от всяческих новомодных штучек и затей. Существует множество факторов, обусловленных классово, географически и так далее, из-за которых истинное положение дел, а именно представление о том, что суть детства и отрочества — охватить и воспринять как можно больше из того, что может предложить взрывообразно расширяющееся время, кажется ужасным. Такое представление о смысле детства рассматривается как нарушение прав ребенка, происходящее практически в каждой семье дни напролет. И вот тут-то становится вдруг крайне важным не позволять своему ребенку участвовать в том, что на данный момент представляет собой самое модное явление, господствующую музыкальную форму и так далее. А подумайте, вдруг это и есть истина? Что дети появляются на земле, чтобы набраться современности, что современность существует, чтобы дети могли нахвататься ее и чтобы все это мелькало в таком быстром темпе, что ни у кого не было бы и минутки передохнуть: на следующей неделе верхнюю строчку хит-парада займет другая мелодия! На следующей неделе модным будет совсем другой причесон! Не отставай! А отстанешь — так место тебе в доме престарелых, и все, что тебе остается, — это осознавать, что в 1982 году все остальные смотрели «Инопланетянина», а ты нет! Все остальные в 1984-м носили популярную среди хоккеистов стрижку «рыбка», а ты нет! Всем остальным купили «Ливайс-501», а тебе нет!

    Именно такого рода размышления, только более академичные по форме, легли в основу того факта, что Ярле за несколько дней до дня рождения Шарлотты Исабель купил тамагочи: у всех остальных тамагочи в 1997 году был, а у нее не было.
  • Tanikulahas quoted5 years ago
    — Папа! Папа! Тут дядя Хассе! Дядя Хассе и… какой-то бородатый дядька!

    Бородатый дядька?

    Ярле вышел в коридор, где увидел Арилля, вешавшего куртку; на нем была его самая обычная одежда, а также окладистая накладная борода какого-то еврейского толка, а рядом с ним Хассе, убедительно нарядившегося волшебником: развевающаяся черная мантия, бородка клинышком, угольно-черный макияж и высокая остроконечная шляпа.

    — Интересно, и кого же ты изображаешь? — сказал Ярле, усмехаясь, Ариллю.

    Его приятель хмыкнул и, пожав плечами, неловко поздоровался с Лоттой:

    — Нда-а-а-а, я… мы, кажется, и раньше встречались.

    — Привет! — сказала Лотта. — Меня зовут Шарлотта Исабель. Я знаю дядю Хассе. А это ты кем нарядился?

    — Нну-у… — Арилль кашлянул.

    — Ты что, не знаешь?

    Арилль снова кашлянул:

    — Нет. Вообще-то не знаю.

    — А я зато знаю! — гордо выкрикнула Лотта.

    — О? — Арилль в первый раз посмотрел на нее с интересом, как показалось Ярле. — Серьезно?

    — Да-а! — сказала Шарлотта Исабель и сложила руки крест-накрест на груди. — Ты волшебник, у которого ничего не получается!
  • Tanikulahas quoted5 years ago
    — Карнавал? Да, это, конечно, хорошо. Разумеется, устроить карнавал — это здорово. Но… — Она вздохнула и переступила с ноги на ногу. — Я вот о чем задумалась: как же далеко ты зашел, Ярле, и что же это за жизнь у тебя такая, как ты ее себе представляешь, если тебе необходим русский теоретик литературы, чтобы тебе пришло в голову устроить карнавал для родной дочери?

    Он сглотнул.

    — Что скажешь?

    — Но, — прошептал он, — мне бы эта идея не пришла в голову… да… если бы не Бахтин.

    — Нет, — сказал Сара удрученно, — вот именно. Обычные люди, Ярле… — Она тяжело вздохнула и собралась с духом. — Карнавал, Ярле, — это такая нехитрая штука, которая обычным людям приходит на ум сама по себе. Как ты этого не поймешь?
  • Tanikulahas quoted5 years ago
    — Иногда, — шепнула Лотта, обвив руками шею своего папы и так и повиснув на нем, — я смеюсь, потому что боюсь бояться.
  • Tanikulahas quoted5 years ago
    — Правда хочешь, папа?

    Ярле вздрогнул, когда сквозь густой туман мысли, которым он себя окружил, пробился голос Лотты.

    — А, что?

    Лотта улыбалась в счастливом ожидании:

    — Правда хочешь?

    — Ну да, — сказал он, не представляя себе, о чем она говорит, — хочу, пожалуй.

    Лотта в восторге захлопала в ладоши.

    — Ура-а! А я так и думала, бабушка, — крикнула она, — что папа захочет!

    Она соскочила со стула, вскарабкалась ему на спину, повисла на нем, крепко держась за его шею, и громко скомандовала:

    — Тпру-у-у! Тпру-у-у! Папа — лошадь! Тпру-у-у!

    Ярле было приказано встать на четвереньки, и он наконец понял, чего же он такого хотел и на что ответил «да», а Сара от души хохотала над сыном, который пытался галопом пройтись по комнате с дочерью на спине:

    — Ах, Ярле, ты бы видел себя сейчас!

    — Лучше не надо, — пробурчал он и с неохотой выполнил приказание Лотты поржать.

    Пока он старательно нарезал круги по комнате с Лоттой «в седле», как она сама выразилась, произошло нечто, что Ярле еще долгое время после этого будет рассматривать как поворотный пункт в собственном развитии: он забылся. В какое-то мгновение во время «прогулки верхом», говоря словами Лотты, это занятие показалось ему забавным. Голова у него пошла кругом, а ладони устали и заныли от скачков по полу то галопом, то рысью с дочерью на спине, но он чувствовал, что его тело поймало ритм, и он чувствовал, что в животе щекотно, в голове стучит и что звуки заливистого смеха Шарлотты Исабель воздушными пузырьками распространяются по его телу, и на какое-то мгновение, и совершенно непонятно с чего, он забылся. Он не сказал бы, конечно, что превратился в лошадь, но он по крайней мере забыл, что он — взрослый человек, изображающий лошадь. Это он мог с уверенностью утверждать, когда позднее с восторгом рассказывал об этом всем, кто изъявлял готовность его слушать. «Я забыл там и тогда, — говорил он, — кто я такой, или, скорее, я прекратил мыслить, понимаете? Я прекратил мыслить! Я просто был! Лошадью? Человеком? Кто знает?! Я просто был! Понимаете? Я просто скакал галопом, скакал рысью с Лоттой в седле, и это было восхитительно, это было колоссальной радостью для меня, для — да, почему бы не признаться? — для лошади по имени Ярле Клепп!»
  • Tanikulahas quoted5 years ago
    Неужели действительно жизнь состоит в том, что ты утрачиваешь способность радоваться, что это путь, который начинается с безудержного и пронзительного счастья, и с каждым событием в жизни, с обретаемым опытом оно сменяется размышлениями и тем самым съеживается до тех пор, пока человек вдруг не оказывается лишенным вообще всех радостей и сохранившим только… мысли?
  • Tanikulahas quoted5 years ago
    чего только не делала Шарлотта Исабель! И то, что больше всего изумляло Ярле, это не темп, нет, темп и напор Шарлотта Исабель демонстрировала с тех самых пор, как появилась здесь почти неделю назад. Нет, то, что так поражало его, была эта непостижимая радость. «Господи ты боже ж мой, — думал он. — Границ у нее, по всей видимости, нет, она, по всей видимости, неисчерпаема, эта радость Шарлотты Исабель. Как это только возможно — так радоваться? Так долго радоваться? Неужели и я сам когда-то так же радовался? Неужели и я сам вот так же был исполнен ожидания, как Шарлотта Исабель, и весь исходил счастьем? И куда в таком случае девалось все это счастье? Неужели в самом деле, — думал он, — все мы приходим в этот мир светлячками ожидания и радости, всем нам выпадает счастье почувствовать ее, эту нерассуждающую и несдерживаемую радость — радость, которая только нарастает и нарастает и которой, кажется, нет конца и края? Не может же быть, чтобы только у моей дочери так было, — думал Ярле
  • Tanikulahas quoted5 years ago
    Он не в состоянии был сейчас, одеваясь у себя в прихожей, после того как мать и Лотта уже вышли под дождь, придумать ни одной умной вещи, какую он мог бы сказать, ни о своей учебной программе, ни об академической деятельности. Тратить драгоценные часы своей жизни на попытки понять дурацкую зацикленность астматика-француза на именах собственных представлялось ему просто смехотворным. Сидеть и не то в девятый, не то в десятый раз перечитывать эссе Адорно, где этот немец вел гордую борьбу за невнятность и туманность изложения, казалось ему исключительно идиотическим занятием. Неужели в конечном итоге дело обстоит таким образом, что все, из чего состояли долгие годы его учения, — это дилетантские потуги и ловля блох? Неужели эти бессчетные месяцы тщательнейшего вычитывания философских, теоретических и литературных текстов не только не приблизили его к радости глубинного постижения литературы, но даже отдалили от нее? Неужели и он, и Хассе, и Арилль просто прошли обработку смазкой — отвратительным жиром глупости? И разве не такие люди, как Роберт Гётеборг, как эти надутые от восхищения собственной персоной профессоришки, которые уже не могли прочитать и стишка в простоте душевной, не углубившись в какую-нибудь теорию постструктурализма, в этом виноваты?
  • Tanikulahas quoted5 years ago
    — Мы туда только на минутку заскочим, раз-два, заберем несколько статей, которые для папы весьма важны, и скорей назад — ну, как будто бы мы воры, Лотта, — сказал он и подмигнул ей.

    — Как будто воры! — Глаза у Лотты стали круглые-прекруглые.

    — И смотри, Лотта, — сказал он и поднял палец кверху, — тише воды, не забудь!

    Она кивнула, и они вошли в одно из зданий комплекса.

    — Дядя Хассе!

    Подбородок Ярле медленно задрался кверху, он остановился и тяжело вдохнул через нос, глядя, как Лотта бежит через заполненный студентами двор к Хассе, — который сидел на одной из скамеек вместе с Ариллем. «Тише воды», — попытался он выдавить из себя, но слова как-то раскрошились в горле при виде того, как студенты сначала, все как один, прервали свои оживленные беседы и уставились вслед несущейся ураганом девчушке, а потом развернулись в сторону Ярле, стоявшего как раз под сводом подворотни.
fb2epub
Drag & drop your files (not more than 5 at once)