Армагеддон был вчера

Возможно, оно и к лучшему, что сперва мордой по дерьму. Если абстрагироваться от того прискорбного факта, что морда своя, не казенная, а дерьмо шибко вонючее.

Зябко передернувшись, старик снял с веревки одежду и принялся натягивать брезентовые штаны с не перестававшими удивлять его карманами на заднице. Эти карманы удивляли жреца много лет подряд, потому что задница нужна здравомыслящему человеку, чтобы на ней сидеть, а не хранить всякую ерунду, сидеть на которой неудобно и даже болезненно, будь ты правильный человек с Вату-вара или рыбак, верящий одновременно в приметы и медицинскую страховку.

Узнавать о культе «карго» было интересно (надо же, грузовозам поклонялись!); а еще приятнее было просто слушать его голос. Негромкий, теплый… И вдруг я начала понимать: случилось кое-что пострашнее приезда наивного фольклориста в наш Ад. Я встретила свежего человека. Симпатичного человека. Умного. Не «сотрудника», не жорика, не наркомана… Окстись, девка, с ума не сходи!

– Да кому Фимка нужен? – жорик дернул квадратными плечами. – Он, правда, это… Биохимик он. Доктор наук. Аккурат в прошлом году защитился.

Я только головой покачала. Дивны дела твои, Господи! Хороша шайка-лейка собралась! Бывший сотрудник сверхсекретной лаборатории, алкаш-писатель, жорик, библейская бабулька, ученый-биохимик и шлюшка из общаги. И ко всему впридачу – кентавр! Черт!

«Казак Мамай» внешне выглядел неприметно: обитая бронзой дверь, врезанная прямо в стену старого пятиэтажного дома. Разве что снег у входа оказался убран, да по сторонам росли две небольшие елочки. Как говорится, голубые ели. И пили.

«Добрый вечер, – пальцы вновь забегали по клавиатуре. – Ожидаю с трепетом».
«И это правильно, – мигом появилось в ответ. – Подчиненный обязан быть трепетен, причем вид должен иметь бравый и придурковатый, дабы своим раздумьем начальника не отвлекать. Готовы?»

Про Святого Наума и про булочку перед сеансом Интернета и, само собой, считалочку, меня просветил все тот же Евсеич, а этот мерзавец, несмотря на форс-мажор со стояком, свое дело знает. Я тоже свое дело знаю, и ежели что, засажу его лет на восемь строгого – для начала. Да, негодяй он редкий, зато Тех-ник – от Господа. Любопытно, от какого? Мне-то он рассказывал про Святого Наума, а сам, кажется, кришнаит. Ну и городишко!

Зря говорят, что толстяки добродушны! Маленькие бесцветные глазки тонут в трясине гладких, словно не ведавших бритвы, щек, уголки толстых губ приподняты в «вечной» усмешке – но не дай Господи поверить в эту доброту! И хитер! Как хитер, толстяк! За пять лет схарчил трех замов, сейчас догрызает четвертого. Так и кажется, что под жиром, словно под броней, прячется кто-то другой – худой, жилистый, не любящий улыбаться…

Одним словом, все хорошо, прекрасная маркиза, в нашем дурдоме полный порядок!

Но сия теория – всего лишь попытка объяснить непонятное через непонятное.