Черный кот. Часть II. Дмитрий

Тишина стала тишиной, и тьма стала тьмой.
В плотной черноте за тонкой словно стекло кромкой льда как две звезды сияли
прозрачные голубые глаза.

Тишина не была тишиной. Если прислушаться, она звучала как частое стрекотание,
как шум накатывающей волны, как гулкий рокот крови в ушах.
И тьма не была тьмой. Она распадалась на птиц, кружащих стаей над бездной, на
сухие листья, на ящериц со спинами, расписанными узорами, на рыб с драгоценной
серебристой чешуей.
Забвенье было сладостно. В нем хотелось раствориться без остатка. Лечь на воду,
спиной почувствовать еѐ силу и легкость и позволить течению нести себя куда ему
вздумается. Так легче всего.
Забвенье обволакивало почти как та вода. Оно нежно ластилось к плечам, укрывало
голову, обнимало за руки и ноги, предлагая перестать цепляться за все быстрее
стирающиеся из памяти воспоминания.
Оно победило.
Оставалось лишь закрыть глаза и раствориться.

Не бойтесь быть смелыми. Прислушивайтесь к своему
сердцу, не заглушая при это голос разума.

Я есть Всѐ.
Я – обжигающее пламя. Я – тьма. Тягучая субстанция. Я - смола. Я в непроглядной
ночи, и сердце этой темноты – тоже я. Моѐ тело – это паутина. А сосредоточение моих
мыслей и чувств – паук в центре паутины.
Я слышу, как бьются ваши сердца, застрявшие в ней. Каждое биение дрожью
отдаѐтся в моѐм мозгу. И я могу опустошить эти трепыхающие сосуды, высосать до
последней капли размягченную моим ядом жизнь.
Но я устал. Мне бесконечно надоела эта дрожь, волнами исходящая от каждого
сердца и болезненно отзывающаяся во мне. Мне только хочется, чтобы разом настала
тишина. Я бы наслаждался ею. Я бы отпустил свои мысли на волю. Я бы мог представить,
что у меня нет ни одного из чувств: ни зрения, ни обоняния, ни слуха, ни осязания, ни
вкуса – ничего. И я в вакууме. Я парю. И я единое целое.

сцены.

«Мне совсем нечего стыдиться», - убеждал себя Арсений. – «Мы катались на

велосипедах в компании друзей и вряд ли даже десятком слов перемолвились».

Гадкое, ни с чем несравнимое

«Я есть Всѐ.
Я – обжигающее пламя. Я – тьма. Тягучая субстанция. Я - смола. Я в непроглядной
ночи, и сердце этой темноты – тоже я. Моѐ тело – это паутина. А сосредоточение моих
мыслей и чувств – паук в центре паутины.
Я слышу, как бьются ваши сердца, застрявшие в ней. Каждое биение дрожью
отдаѐтся в моѐм мозгу. И я могу опустошить эти трепыхающие сосуды, высосать до
последней капли размягченную моим ядом жизнь.
Но я устал. Мне бесконечно надоела эта дрожь, волнами исходящая от каждого
сердца и болезненно отзывающаяся во мне. Мне только хочется, чтобы разом настала
тишина. Я бы наслаждался ею. Я бы отпустил свои мысли на волю. Я бы мог представить,
что у меня нет ни одного из чувств: ни зрения, ни обоняния, ни слуха, ни осязания, ни
вкуса – ничего. И я в вакууме.

вкуса – ничего. И я в вакууме. Я парю. И я единое целое.
Можете звать меня Пѐс, или Бессилие, или Смерть. Мне всѐ равно.
Можете звать меня Абсолют. Я не против.
Мой воспалѐнный пылающий разум опять потревожен. Кто-то тянет за одну из
многочисленных нитей, начало которых прямо в моей голове. Я уже не ощущаю себя
охотником здесь. Мне кажется, что я сам давно распят на собственной паутине.
Мы можем вернуться назад.
Можем вернуться в дышащее зноем и дурманящим запахом трав лето. В один из его
выцветших от палящего солнца дней. В такой сухой и горячий мир. Вернуться к
сверкающему ручью, чьи воды манят прохладой и свежестью.
Блеск и всплеск.
Найти тень сосен, вдыхать запах хвои. Засыпать в умиротворении на мягкой земле,
откинувшись на ствол дерева. Под невнятный тихий разговор. Слушать песню, слова
которой убаюкивают…
«Я вышел в мглистый лес ночной, чтоб лоб горящий остудить, ореховую срезал
ветвь, содрал кору, приладил нить…».

Однажды они даже подрались.
Это было во втором классе. Тогда они ещѐ не были дружны. Арсений зло посмеялся
над еѐ глупыми ошибками в письменной работе, которые на весь класс зачитывала
учительница, а Ольга в отместку порвала его дневник. Он, конечно, лупил еѐ сильнее, но
она, использовав запрещенный прием – пинок промеж ног, выиграла драку.

- Ой, да никому твой фильм не интересен, - протянул Игорь, едва заметно улыбаясь,
и пересел на своѐ место рядом с Арсением.
Марк запустил в него куском мела, но попал в Арсения. Тот не остался в долгу и
кинул в друга пенал Лены. Началась небольшая потасовка: девчонки кричали, требуя
немедленно прекратить безобразие, мальчишки же их совсем не слушали. Полетели
учебники с сумками и даже грязная не отжатая тряпка для доски, которая, прочертив под
потолком красивую дугу, смачно шлепнулась Юле на голову. Она пронзительно закричала
и отбросила тряпку на подоконник, откуда тотчас рухнул и разлетелся в стороны
осколками вперемежку с землей горшок с геранью. Всѐ это произошло под общий
истеричный хохот.
Такие события не могли остаться не замеченными.
- Какой ужас! – от веселья ребят отвлек полный возмущения оклик.
В дверях кабинета они увидели побледневшую Маргариту Львовну.
– Кошмар! Это в одиннадцатом-то классе! Почти выпускники! – кричала она и
трагично потрясала файлом с бумагами в правой руке.

Большую часть времени Кот спал. Он словно чувствовал, как ему не хватало этого
раньше. Самым любимым местом для сна были колени Хозяина. Иногда он заставал его
сидящим где-нибудь в задумчивости, словно оцепеневшим. Один прыжок и Кот
оказывался на месте, чтобы свернуться клубком, спрятать нос в теплом меху и уснуть.