Всеобщая история любви

конце концов, любовь предполагает крайнюю уязвимость. Мы вооружаем человека остро заточенным ножом, раздеваемся догола, а потом просим его подойти поближе. Что может быть ужасней?

Имеет большое значение и богатство. Самке нужен щедрый самец, который мог бы защищать и содержать свое потомство. Когда жук из семейства огнецветок ухаживает за самкой, он показывает ей глубокую впадину на своем лбу: это одно из его больших преимуществ, предмет гордости. Это производит на самку вполне благоприятное впечатление. Да, правда, чертовски глубокая впадина. С точки зрения жуков, он жук «что надо» – щедрый, хорошо обеспеченный. И тогда она хватает его голову, лижет ее и позволяет ему с собой спариваться. А в своей трещине он скрывает небольшую дозу яда, к которому у самки иммунитет: этот яд защитит ее будущие личинки от муравьев и других хищников. Во время брачной игры он дает его самке только попробовать, чтобы она поняла, что уступить ему – в ее интересах, потому что во время спаривания она, вместе с его спермой, получит прекрасный подарок в виде этого драгоценного химического вещества. «Это как если бы он показал ей толстый бумажник, – объясняет энтомолог Том Айснер, – и сказал: “На счете в банке у меня еще больше”».

Душа любящего, – говорит Ибн Хазм, – вечно ищет другую, стремится к ней, разыскивает ее, жаждет найти ее снова, притягивая ее к себе так, как магнит притягивает железо

Секс может казаться спонтанным, безыскусным, настоящим, внезапным – когда ощущения воспринимаются нами так ярко и остро, что тело словно кричит: «Эврика!» Однако каждый сексуальный акт, каким бы случайным он ни был, – это запутанная драма, «чисто театральное» произведение, как говорит Столлер, «результат многолетней работы над сценарием, над которым приходится хорошенько потрудиться для того, чтобы он оказался удачным – то есть чтобы он гарантировал возбуждение… а не тревогу, депрессию, чувство вины или скуку».

Мы любим людей не ради них самих, или объективно; совсем наоборот, «мы их постоянно меняем, чтобы они соответствовали нашим желаниям и страхам… они – всего лишь обширное и неопределенное пространство, в котором укореняются наши привязанности… Для других людей это трагедия – то, что они для нас всего лишь витрины для очень недолговечной коллекции нашего собственного сознания».

Красота – это приманка. Душа прекрасна, и ее влечет к физической красоте. Но если единственная точка притяжения – секс, то душа не успевает прорасти в другой душе, ей не хватает для этого времени, она не успевает найти точки соприкосновения.

Есть легенда, что итальянские пельмени – тортеллини – были сделаны по образу пупка Венеры: болонский трактирщик подглядывал за Венерой через замочную скважину, изучал анатомические подробности ее тела и решил, что лучше всего выразить свою любовь с помощью теста.

Другая легенда связана с королем Людовиком XIV. Когда его любовница стала обидчивой и ревнивой, король решил, что ее может умиротворить лишь дерзкий поступок. Попросив ее лечь и обнажить грудь, он велел своим ремесленникам снять с одной из ее грудей слепок и изготовить в точности по нему бокалы, чтобы он мог всегда потягивать шампанское из ее груди. Так что мы до сих пор пьем шампанское из бокалов в форме груди любовницы короля.

Как однажды непочтительно сформулировал Джон Берримор, «любовь – это восхитительный промежуток между тем моментом, когда ты встретил девушку, и тем, когда заметил, что она похожа на воблу».

Это чувство, которое пугает нас больше, чем жестокость, насилие, ненависть. Нас сбивает с толку и приводит в замешательство неопределенность этого слова. В конце концов, любовь предполагает крайнюю уязвимость. Мы вооружаем человека остро заточенным ножом, раздеваемся догола, а потом просим его подойти поближе.