Моя Антония

Если я рассказывал однокашникам, что дедушка Лены Лингард был в Норвегии всеми уважаемым священником, они недоумевающе смотрели на меня. Ну и что из того? Все равно, мол, все иностранцы невежды, раз не умеют говорить по-английски.

Понимаешь, Джим, я никогда не верила, что те, кого я люблю, могут обойтись со мной плохо, вот в чем беда.

И там одна-одинешенька, не позвав никого, не застонав, легла на кровать, да и родила ребеночка.

Она казалась человеком, в котором навсегда угас интерес к жизни.

Я не сомневался, что для человека нет врага страшнее, чем холод

Деревья у нас были такой редкостью, и вырасти им стоило таких трудов, что мы беспокоились о каждом и навещали их, как людей.

Лицо было крупное, с резкими чертами, но чем-то напоминало потухший костер — как будто в нем угасли свет и тепло.

Они были большие, ласковые, полные света, как темные лесные озера, когда их темная вода оживает под солнечным лучом.

Дорога петляла, как затравленный зверь, обходя глубокие лощины, пересекая широкие и пологие

Во всяком случае, раствориться в чем-то огромном и вечном — это и есть счастье. И приходит оно незаметно, как сон.