Он был откровенен в своих необычных интересах и осмелился плыть против поверхностных течений этой могучей реки, называемой “преобладающим мнением”, которое могло нанести ущерб даже очень высокой репутации в вашингтонском лабиринте.
Но в своем телефонном разговоре со мной мой друг был несколько менее откровенен, как показывает следующий разговор, извлеченный из памяти.
“Вам позвонит мистер Аксельрод”, - сказал он. “Если вам удастся это сделать, не могли бы вы попытаться сделать все, что он попросит, и сами не задавать вопросов”.
После паузы я спросил: “Ну, а кто такой мистер Аксельрод?”
Теперь на его конце провода повисла пауза. Затем: “Я не могу вам сказать, потому что сам не знаю. Но это важно, ОЧЕНЬ важно, очень СРОЧНО, чтобы вы согласились сделать то, о чем он просит.
“Я больше ничего не могу вам сказать, поэтому, пожалуйста, НЕ спрашивайте. Просто делай то, что он хочет. И независимо от того, сделаете вы это или нет, мы никогда больше не будем возвращаться к этому разговору. Я должен попросить вас по дружбе никогда и ни в коем случае не упоминать меня об этом”.