Пирсинг

Быть в состоянии выбирать себе боль — это страшновато, но и прекрасно по-своему.

Тиаки верила, что если выбрать что-то болезненное, принять боль и оставить, как символ ее что-нибудь прекрасное в своем теле, значит, стать сильнее. Она должна стать по крайней мере немного сильнее, чем была раньше, или она не сможет выдержать одиночества, когда Кавасима Масаюки уйдет.

Ненавижу это, — думала она, — ненавижу то, что всегда должно случиться».

Всегда происходит что-то ужасное, когда я в таком состоянии, — думала она. — А когда все заканчивается, я чувствую себя настолько больной, что хочу умереть. Ненавижу это. Ненавижу, но мне никогда не хватало сил, чтобы это остановить, а это, может быть, как раз то, что мне действительно нужно. В гневе я хочу разрушить все, что вижу, — и людей, и вещи, и себя саму, сжечь все до основания. Но зачем подобное нужно людям?

Скорее всего, она так и умрет с чокнутой счастливой улыбочкой», — с отвращением думал он.

Ведь ты будешь здесь, правда?
— Обещаю.
— И ты сегодня останешься со мной, так ведь?
— Конечно. Я тебя не брошу.
«Надо прикончить ее как можно быстрее, — думал он, видя, как она исчезает в дверях.

Почему, когда люди взрослеют, они забывают, как беззащитны и уязвимы были в детстве?

Но что особенно меня беспокоило — это что она била меня одного. На моего младшего братика она ни разу руки не подняла.

Как горда я была бы, если бы смогла в самом деле убить себя, — думала она.

— Если у тебя хроническая болезнь, — говорила она, — расстраиваться или беспокоиться по этому поводу — значит делать еще хуже, правда?