Пирсинг

Быть в состоянии выбирать себе боль — это страшновато, но и прекрасно по-своему.

Тиаки верила, что если выбрать что-то болезненное, принять боль и оставить, как символ ее что-нибудь прекрасное в своем теле, значит, стать сильнее. Она должна стать по крайней мере немного сильнее, чем была раньше, или она не сможет выдержать одиночества, когда Кавасима Масаюки уйдет.

Она может быть всецело занята тобой, а уже через минуту вести себя так, будто тебя не существует.

Я тоже изменила себя, после того как поступила в колледж, только сделала это сознательно, а после стала нравиться парням, и сейчас у меня три любовника, только не ревнуй, ладно? Не из-за чего ревновать. Они все недотепы, правда-правда.

— Что это? — тихо спросил Кавасима.
— Пирсинг, — ответила она, не отрывая глаз от своей работы.

Иногда, когда она как следует ударяла его кулаком, он думал: через минуту она будет вылизывать это самое место.

Как только начинался ее кошмар, она больше не могла сама выбирать свою боль — это боль ее выбирала.

Как бы страшно их ни избивали, дети не могут ответить тем же. Даже если мать охаживает их рожком для обуви, шлангом пылесоса, рукояткой кухонного ножа, душит их, обваривает кипятком, они не пытаются от нее убежать, не смеют по-настоящему возненавидеть. Дети страстно стремятся любить своих родителей. Скорее они станут ненавидеть не родственников, а самих себя. Любовь и ярость так переплетаются в них, что, когда они становятся взрослыми и вступают в какие-то отношения с другими людьми, только истеричное поведение может избавить их от сердечных мук.

«Но ведь я никогда не ударю этого ребенка ножом для колки льда. Правда?»

Благодаря воображению в этом мире нет конца вещам, способным привести нас в смятение.