Биоген

Каждый раз, когда я чувствую, что кто-то посягает на мою свободу, я бегу прочь или сопротивляюсь. Это заложено во мне природой (или при родах). Бегу от конфискации взглядов, спасая собственную уникальность. Но многие в такие моменты бегут от себя. От инстинктов. От своей натуры, вступая в борьбу с Создателем, потому что этому их учит общество. А обществу это привили андерсены древности, объявившие себя вождями конфессий созданных при помощи амфиболии[222] текстов.

Психиатры всего мира видят маленьких больных человечков, не причиняющих никому зла, и не замечают исполинских маньяков, ежесекундно рвущихся к власти и получающих ее, превращая мир в больничную палату.

То, что вы называете родиной, – продолжает Андрей, – есть не что иное, как частица нашей планеты. На ее существование никак не влияет победа одних человеческих армий над другими. Меняя названия и территории, родина всегда остается на прежнем месте, и потерять ее можно только одним способом – погибнув! Именно в тот момент, когда вы отдаете свою жизнь за родину, вы теряете ее навсегда! Люди, не принявшие участия в войнах, не погибшие в них, сохранили связь с родиной в своих потомках. В то время как сгинувшие в боях утратили ее не только сами, но и лишили родины своих нерожденных младенцев, которые теперь лично поджаривают их за это на сковороде вечных мук, потому что шанс попасть на землю дается один раз в году…

– Неуверенность – основополагающая черта русского человека при совершении им благородных дел, так же как и героическое мужество при осуществлении очевидной глупости, – выдвигает очередной тезис, меняя очередную тему Андрей.

Нетрудно представить семейную жизнь человека, возвращающегося домой с двумя членами, где свой собственный всегда проигрывает размером и стойкостью резиновому представителю власти.

Религия, совесть, мораль, право, закон, семья, государство – каждое из этих понятий есть иго, которое на вас налагают во имя какой-то абстракции; все это – деспоты, против которых человек, как безграничный хозяин над своей осознанной индивидуальностью, борется всеми имеющимися в его распоряжении средствами[142] – и проигрывает тысячелетие за тысячелетием.

– Память нужна, чтобы помнить истину! А истина заключается в том, что только живой может думать о смерти… Думайте о ней чаще, потому что жизнь – это длинный забег на короткое расстояние! – подкалывает он меня. – Усек?

Тоска, гепатит души, напоминающий о себе после каждого веселья, на этот раз прилипла ко мне, испортив настроение мальцу, отважившемуся покинуть отчий дом на три недели.

Дорога до Дар-вор-горы была целым испытанием для меня и шоком для Мохаммеда Али, который, вернувшись из России в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году, сказал: «Россия пугает меня – люди в автобусах выглядят так, словно их везут на электрический стул».

«Россия пугает меня – люди в автобусах выглядят так, словно их везут на электрический стул».