Россия вечная

религиозно-философский вывод Бердяева: задача России – в раскрытии внутреннего Христа, Бога внутри человеческой души.

Что же тогда делать русскому человеку, ощутившему именно такую небывалую любовь к своей родине? Ответ на это пытается дать Волошин в своем проникновенном стихотворении «Россия. 1915 год»:

Сильна ты нездешней мерой,
Нездешней страстью чиста,
Неутоленной верой
Твои запеклись уста.
Дай слов за тебя молиться,
Понять твое бытие,
Твоей тоске причаститься,
Сгореть во имя твое.

В чем же эта внутренняя близость между Россией и Индией? Есть действительное какое-то необъяснимое, идущее из тысячелетних пространств дыхание, соединяющее две страны, но, кроме этого, одна капитальная близость совершенно очевидна: это сосредоточение на своей душе, духовный вектор, направленный внутрь, интерес к самопознанию, к безднам собственной души.

Следовательно, тема Востока является одной из кардинальных для России.
Но в центре всей этой мистико-исторической темы первостепенно стоит для России Индия.
По какой причине? Начнем с того, что мы — индоевропейцы, точнее арии, как и индусы. Когда-то мы были вместе. Индия, таким образом, это истинная старшая сестра России.
Более глубинным является духовная близость между Россией и Индией. При всей разности воплощенных культур этих стран есть какое-то непрерывное, скрытое, тихое дыхание, поток, навеки соединивший Россию и Индию. Многие русские просто «пьянели» от этого потока и «чувства Индии», когда попадали в эту необыкновенную страну и узнавали там свою старшую сестру. Это внутреннее сходство замечалось и нашими самыми органичными, русско-утробными поэтами, как Клюев, например: «И страна моя белая Индия… Преисполнена тайн и чудес…»
«Белая Индия» — это Россия. Но в самое сердце Индии, в «Индию Духа», по выражению Гумилева, взять билет не так-то просто

исихазм, представляющий чисто эзотерическую сторону православия и из всех христианских ветвей представленный только в православии, что, еще раз хотелось бы повторить, делает православие центром и вершиной всего христианства, несравнимым как с католичеством и протестантством, так и тем более с такими убогими сектами, как баптизм и тому подобное.

На Западе мысль в основном развивалась горизонтально, на Востоке — вертикально, к Небу, но в России, хотя она имеет и первое, и второе качество, она идет не известными никому извилистыми великорусскими переулочками, где уже непонятно, где вертикаль, а где горизонталь.

Здесь важен символизм, связанный с тем, что в любой ситуации сохраняется «грусть», «неудовлетворенность», «лишенность» — что является еще одним скрытым аналогом высшей антиномичности, отражающей трансцендентную Бездну, когда даже владение Истиной парадоксально сосуществует с Лишенностью и Тоской (которые понимаются здесь «позитивно», то есть как «инструменты», «средства» проникновения в то, чего «нет»).

Именно при помощи русского языка только и возможны истинные отношения с Россией, когда она становится сакральной женой русского духоискателя.

через истинную литературу, через ее образы русский человек вступает каждый раз в «последние отношения» с окружающей действительностью, с самим собой, с Богом и тем, что является источником его беспричинной ностальгии.

«в глубоком прошлом нашего протонарода, нашей страны хранится неузнанная тайнореальность, наиболее дальние корни которой ведут, вероятно, в доведический запредельный слой, возможно, связанный с так называемым Невидимым Центром».