Сжигая за собой мосты

Это, конечно, выходило за рамки обычного.

Я резко повернула и шагнула в противоположную сторону, потом побежала, то и дело меняя направление, пока не услышала смех из темноты.

Конечно, Максу известно больше, чем он говорит, впрочем, он и не скрывал этого.

А еще пыталась угадать, как встретит меня Венеция. В смысле погоды этот город еще более непредсказуем, чем Санкт-Петербург

Он вдруг вскочил, подхватил меня на руки и швырнул на постель.
– Только посмей… – запоздало начала я и замолчала, увидев его лицо.
– Любви от тебя не дождешься, так хотя бы будешь ненавидеть, – процедил он сквозь зубы.
Я и представить не могла, что он может быть таким. До той минуты я была уверена, что вполне способна постоять за себя. Наверное, потому, что весь мой предыдущий опыт ограничивался ровесниками и отношения с ними были приятными и, в общем-то, ни к чему не обязывающими. А здесь была ярость взрослого мужчины, который не желал, да и не мог сдерживать себя. И моя оборона разом затрещала по всем швам, и чужая страсть захватила, засасывая в омут. Любовь, которая сродни ненависти и приносит страдание, и боль, что сродни наслаждению, – и я уже сама не знала, отчего ору во все горло, от страшной муки или от счастья.
В стены стучали, и в дверь тоже, но если бы над нами обвалился потолок, вряд ли бы и это образумило нас. Когда я наконец смогла отдышаться, я лежала, раскинув руки, и пыталась решить: готова ли я смириться с тем, что сделала никуда не годный выбор, влюбившись в этого человека, смириться, чтобы еще хоть раз в жизни испытать подобное? И попутно пыталась ответить на другой вопрос: не то же ли самое желание удерживало мою бабку возле человека, которого и человеком-то назвать язык не поворачивался?
– Иди ко мне, – позвал Макс, и я с прискорбием поняла, что не просто пошла бы, побежала вприпрыжку на другой конец света, а тут и вовсе ничего не надо, протяни руки да мурлыкни что-нибудь в ответ. И вновь вспомнила свою несчастную бабку. Наверное, ей тоже невозможно было оттолкнуть его, когда она видела совсем рядом его глаза, слышала его голос и против воли смыкала руки на его шее, и все начиналось снова, сумасшедшее желание принадлежать ему, и пусть весь мир катится ко всем чертям.
Он и катился, а вместе с ним и я, бормоча сквозь стиснутые зубы: «Я люблю тебя», целуя его руки и думая о том, что нет никого прекрасней на земле, чем он.

– Попытайся, – кивнул он. – Только вряд ли получится. Бабы привязчивые, как собаки, ногами их пинай, а они все лезут и лезут… Не все, конечно, – поспешно добавил он, видя, как каменеет мое лицо. – Но встречаются. Должно быть, твоя сеструха из таких. Сначала истерики закатывает: «Ты меня не любишь» – и все такое, а потом в глаза заглядывает и мурлычет: «Ты ведь любишь меня, любишь?»
– У тебя богатый опыт, – порадовалась я.

– Как дела?
– Нормально.
– Рад. Выглядишь отлично.
– Ты тоже,