возникло ощущение, будто летит сквозь зеркало, вниз по кроличьей норе, сваливается с кометы; он попытался приписать происходящее перкодану. Но не складывалось. Внезапно он стал сам себе казаться эфемерным, чуть ли не прозрачным, тенью, через которую все видно, почти все, стал тонким, как… ну, тонким, как страница книги. И не помогало осознание, что этот мир, датированный летом 1977 года, представлялся более реальным, чем все прочие «где» и «когда», включая его собственные. Чувство это было абсолютно субъективным. Если уж ставить вопрос ребром, как мог кто-нибудь знать, что он – не персонаж истории, сочиненной каким-то писателем, или не мимолетная мысль, мелькнувшая в голове едущего в автобусе чмо, или не пылинка в глазу Бога? Думать о таком – безумие, а если думать долго, точно можно свихнуться.