здесь не было византийского раболепия и холопского подобострастия, которые Петр всю жизнь терпеть не мог. Его новые друзья – швейцарец Лефорт, шотландец Гордон, голландец Тиммерман и другие «немцы» оказывали ему должное почтение, не роняя при этом собственного достоинства. Здесь ему были искренне рады, его появление не вызывало испуганного переполоха и суетливой холуйской беготни.