Любовь среди рыб

Вот так и начинаются катастрофы, – сказала Лизи. – С того, что хотят кого-то спасти.

И почему мы покинуты добрыми духами? Потому что мы их забыли. А оттого, что мы их давно забыли, мы живем теперь в мире, где иномирие существует лишь для некоторых детей и сумасшедших.

как я только мог, будучи поэтом, верить и говорить, что у меня нет души? Как я мог забыть, что мы явились из другого мира и уйдем в другой мир? Как я мог забыть, что моя задача – нести весть о слабых мерцаниях этого мира?

Но ты же знаешь, как это бывает, когда ты чем-то страстно увлечен? Поэт! Чувствовать мир, вдыхать его и пробовать на вкус напрямую, без стеклянной перегородки! Гореть!

Нельзя, чтобы мы давали названия вещам. С этого начинается путь заблуждений. Уже с самого называния. Дело не в назывании, не в обозначении. И вовсе не в том, что названо и обозначено!!!

нет ничего, в чем придется раскаиваться, или, еще лучше, нет ничего такого, что ты упускаешь. Нам всегда кажется, что мы что-то упускаем, думал он, и нас просто разрывает на части от обилия возможностей, которые нас манят. Но нельзя жить в сослагательном наклонении. Мы не можем быть всюду. Не можем иметь то же счастье, что и сосед. Мысль о том, что у нас этого нет, сводит нас с ума.

скучно. Слушать тишину – это самое сильное впечатление, которое мы, люди, можем себе представить

Мы живем поистине в диктатуре вещей! Например, с говорящими автомобилями, которые нас опекают. Или с холодильниками, которые нас освистывают, если мы вдруг замешкаемся, раскрыв дверцу и слишком долго размышляя, что бы такого взять. Вещи целый день на нас покрикивают. Радио: прибавь громкость и послушай кое-что о финансовых кризисах! Газеты: прочти же, наконец, истории про убийства, которые я тебе предлагаю. Телевидение: взгляни же на жертв землетрясения в прямом эфире! Компьютер: Позвони! Напиши! Твитни! Запости! Ковер: почисти меня! Велотренажер: используй меня!

Окружающих меня вещей стало существенно меньше. Это приносит с собой непредвиденную свободу, и до моего сознания только теперь дошло: мы живем в век материальных гарантий, которые мы при этом перманентно должны отстаивать. Что превращает нас в рабов.

Я живу в космическом скафандре, изготовленном из иронии, простроченном цинизмом, простеженном отчужденностью. И выхожу наружу, только когда напиваюсь или когда пишу. В конце концов, мне осталось только пить.