Ночная Охотница. Книга 5. Эта сторона могилы

Дядя не знал, что я могу слышать его мысли. Не знал, что я уловила каждое слово его размышлений о том, что это был намного лучший способ умереть, чем прежде, когда он был один и услышал только лишь ровный писк электрокардиографа, прежде чем все стало черным, а затем проснулся, когда Тейт уже кричал на мою мать за то, что она наделала. Я слышала все это, и хотя горло горело от попыток подавить неуклонно прибывающие слезы, я ничего не сказала. Ничего не сделала, несмотря на то, что кровь, бегущая в моих венах, могла предотвратить следующий сердечный приступ, который, как я знала, приближался.
Это был его выбор. Я ненавидела его — о — о—о, как ненавидела! — потому, что оно забирало у меня единственного настоящего отца, которого я когда — либо знала, но Тейт был прав. Я должна уважать его решение.
— Давайте сделаем это, — ответил Дон. Его голос был хриплым от боли, но улыбка, которую он мне подарил, была настоящей, несмотря на это.

Дону удалось улыбнуться.
Он сжал мою руку, агония прорвалась сквозь него, и я услышала его внезапный мысленный крик. Все его тело напряглось, рот приоткрылся в коротком, резком вдохе — последнем, который он сделал. Глаза Дона, того же серого цвета, что и мои, закатились, когда звук электрокардиографа превратился в ужасный, непрерывный писк.
Тейт мгновенно пересек комнату и схватился за поручень кровати с такой силой, что он развалился под его руками. Это было последней вещью, которую я увидела, прежде чем все размылось красновато — розовым пятном, когда рыдания, которые я сдерживала, вырвались на свободу и сокрушили меня.
И все же даже в муках смертельного сердечного приступа сила воли дяди оказалась сильнее непрочности его тела. Он поклялся себе, что продержится достаточно долго, чтобы выдать меня замуж, и он не отступился, хоть мы с Кости были единственными, кто знал это.
Умирающая мысль Дона была одним единственным растянутым словом.
Да — а—а — а.

не потрудилась сказать им, что теперь тоже могу летать. Во — первых, я устала. Во — вторых, я все еще не слишком хорошо с этим справлялась, и если я врежусь в телефонный столб или вытворю что — нибудь подобное на глазах у Влада, он никогда не позволит мне это забыть.