больше всего устал горевать о бабушке. Даже когда активное умопомешательство улеглось до хронического невроза, общего для всех актеров, она осталась очень трудной женщиной. Однако то, что любить ее было тяжким трудом, не уменьшало его любви. Если по временам груз неведомого секрета не давал бабушке любить себя и тем отвечать на его чувства, сама страсть, с которой она цеплялась за него в эти минуты, была вполне достаточной компенсацией. Бабушка утоляла его голод в самых разных смыслах слова. Теперь остался лишь поденный труд горя. Дед хотел отдыха. Хотел, чтобы его, как всех скорбящих Сиона, оставили в покое.