Владимир Гольдич

Folie à deux.
— Фоли аду?
— Индуцированное бредовое расстройство. Это когда слабости двоих людей совпадают, и они усиливают сумасшествие друг друга

Когда мне было двадцать, я считал, что люди, перевалившие тридцатилетний рубеж, балансируют на грани старческого слабоумия. Теперь же мне чудилось, будто я болтаюсь где-то посередине между юностью и дряхлостью: на неопытность молодос­ти уже не сошлешься, но и время чудачеств старости еще не пришло. Откровенно говоря, я не знал, что о себе думать.

Гордость, которую мы испытываем за наших детей, про­питана чудовищным тщеславием. Я растил Неда, никогда осо­бенно не задумываясь о том, чему я его учу и как объясняю, что такое настоящий мужчина. И вот наступает день, когда юноша смотрит мне в глаза и говорит, что может сам о себе позаботиться, а мое сердце наполняется восторгом, словно я с успехом выполнил возложенную на меня трудную миссию. Мальчик вырос,­ сказал я себе, продолжая улыбаться.

Мно­гие рассуждают о дикости и злобе животных. Но куда хуже пре­зрительное отношение к ним человека.

имеет никакого значения, кто твой отец. Твои родите­ли произвели тебя на свет, но человека из себя ты делаешь сам.

Все прошедшие годы, — сказал он, и его голос показался мне таким же золотистым, как и его кожа, — ты был со мной, словно я касался тебя кончиками пальцев. Даже когда нас разделяли годы и моря. Я всегда тебя слышал и чувствовал, точно легкий аромат, принесенный ветром. Разве ты не знал?

Моя тихая жизнь с Недом вдруг показалась мне тягостной, стала давить на плечи, словно старая, изношенная кожа. Мне мучительно захотелось сбросить ее, как это делают змеи, и, будто родившись заново, выйти в открытый мир.

Солн­це целовалось с горизонтом.

Твоя жизнь — это что-то вроде палки, которая нужна мне, чтобы выгнать будущее из норы.

Очень плохо?

Не твое дело.

Очень даже мое.

Если боль разделить, она не становится меньше.

А я в этом не уверен.