Александр Стесин

Индийская философия начинается с размышлений о природе страдания, это верно. Но она, в отличие от западной, не одержима вопросом божественной несправедливости. Если существует страдание, значит должен быть и способ его устранения. На этом и надо сосредоточиться.

Выживать проще, чем жить. Выживание — это просто долбежка в одну точку.

Гита начинается с того, что смерть иллюзорна и не стоит переживаний. «Бытие непричастно небытию, небытие — бытию…» Но человеческое страдание — оното не иллюзорно, что бы ни говорила по этому поводу веданта. Я вижу, как мучаются мои пациенты, и я не вижу смысла поклоняться источнику их страданий.

В руках у него, как и при жизни, четки. Увидев, что мой взгляд упал на них, он неожиданно говорит, что вера — это умение прощать Аллаху. Я отмечаю для себя эту мысль, но по пробуждении она уже не кажется правдой.

Недавно я признался жене, что с тех пор, как сел за руль, ощущаю себя другим человеком.
— Другим — это каким?
— Взрослым.
— Вот интересно: ты — врач, у тебя есть дочь, но все это не наводило тебя на мысль, что ты уже взрослый?
Нет, это наводило на мысли об ответственности и о старении.

Равенство и единство — это смерть, множество и неравенство — жизнь.

Сколько всего утекло за эти тридцать лет, — сокрушается Бинг, — страшно подумать». Некогда бездонное водохранилище памяти выглядит теперь, как лужа на третий день после дождя: у кромки темной воды все еще блестит бензиновая радуга или виднеется вафельный след от шины грузовика, но пенопластовые фрегаты уже не пускаются в дальнее плаванье. Скоро этот водоем высохнет до конца…

Осенью растрескавшийся, как такырная почва, асфальт тротуаров на Флэтбуш-авеню заметает сухой листвой из Проспект-парка. Если идти на север (по направлению к Краун-стрит), через некоторое время по левую руку покажется Бруклинский ботанический сад, где представлена флора со всех концов света. Там есть и мексиканские кактусы, и японская сакура, и ливанский кедр. Есть и уроженцы Вест-Индии: креольская сосна, орхидеи, душистая трава ветивер — та же, что растет на окраинах Порт-о-Пренса. Можно сказать, часть природы эмигрировала в Нью-Йорк вместе с людьми. Но, как это часто бывает в эмиграции, соседи, прежде жившие душа в душу, теперь оказались по разные стороны глухого забора: люди живут во Флэтбуше, а растения — в Проспект-парке. И хотя эти районы граничат друг с другом, жители Флэтбуша и Конарси — гаитянцы, ямайцы, гайанцы, гренадцы, тринидадцы — почти никогда не бывают в саду, где, проявляя неожиданную морозостойкость, растут их бывшие соотечественники. Переселенец забывает родную природу, и в конце концов природа сама посылает ему прощальный привет.

Сетуя на несовершенное устройство нашего мира, запад спрашивает «кто виноват?»; восток же начинает с вопроса «что делать?». И тут же отвечает: работать над собой. Медитировать, заниматься йогой. Не то, чтобы я был против такого подхода, но от перипатетической беседы в сандаловой роще я ожидал большего.

вера — это умение прощать Аллаху.