Александр Стесин

Индийская философия начинается с размышлений о природе страдания, это верно. Но она, в отличие от западной, не одержима вопросом божественной несправедливости. Если существует страдание, значит должен быть и способ его устранения. На этом и надо сосредоточиться.

Выживать проще, чем жить. Выживание — это просто долбежка в одну точку.

После стольких часов неподвижного держания крючков в операционке начинаешь чувствовать солидарность со всеми, чье дело — стоять по стойке смирно

Чем закончилась пьянка, не вспомнить
(бывало и хуже).
А очнешься с утра — на другом уже континенте.
Поясок часовой затянуть на семь дырок туже.
Новой жизни искать, на скамеечке коченеть ли.

Гита начинается с того, что смерть иллюзорна и не стоит переживаний. «Бытие непричастно небытию, небытие — бытию…» Но человеческое страдание — оното не иллюзорно, что бы ни говорила по этому поводу веданта. Я вижу, как мучаются мои пациенты, и я не вижу смысла поклоняться источнику их страданий.

В руках у него, как и при жизни, четки. Увидев, что мой взгляд упал на них, он неожиданно говорит, что вера — это умение прощать Аллаху. Я отмечаю для себя эту мысль, но по пробуждении она уже не кажется правдой.

Недавно я признался жене, что с тех пор, как сел за руль, ощущаю себя другим человеком.
— Другим — это каким?
— Взрослым.
— Вот интересно: ты — врач, у тебя есть дочь, но все это не наводило тебя на мысль, что ты уже взрослый?
Нет, это наводило на мысли об ответственности и о старении.

Равенство и единство — это смерть, множество и неравенство — жизнь.

Сколько всего утекло за эти тридцать лет, — сокрушается Бинг, — страшно подумать». Некогда бездонное водохранилище памяти выглядит теперь, как лужа на третий день после дождя: у кромки темной воды все еще блестит бензиновая радуга или виднеется вафельный след от шины грузовика, но пенопластовые фрегаты уже не пускаются в дальнее плаванье. Скоро этот водоем высохнет до конца…

гегельянской парадигмой социального равенства