Андрей Хаас

Глядя на беснующихся на танцполе братков, завсегдатай клуба, бывалый рейвер Алик Оглоблин, сказал про них: «Они всю свою звериную юность пробегали с палками по рынкам, убивали и мучили людей, а теперь, уже в зрелом возрасте, проглотили волшебную конфетку и неожиданно вернулись в недополученное детство».

В миллионах одинаковых квартир миллионы людей из года в год всю жизнь ставят на столы все те же оливье, мимозу, куриные ноги, заливное, шпроты, и им все равно, что заедать этим набором: похороны, свадьбы, поминки или новые года.

То, чем мы развлекаем своих гостей, — это страшный суррогат настоящих эмоции. Это такое же дерьмо, как и то, во что превращается французская кухня через три часа после обеда. Теперь мне даже кажется, что весь наш «Тоннель» прорыт в огромной куче этого дерьма и мы прячемся в нем, потому что нам просто некуда больше идти. Мы отгородились от остального мира и знать его не хотим. Нам скучно с обычными людьми, потому что они трудолюбивые дневные червяки, копающиеся в этой куче, а мы брезгливые неформалы, замуровавшие себя в этом чертовом склепе. Мы сидим тут, ниже уровня земли, и бредим под техномузыку идеалами искусственного счастья. Мы просто пещерные люди после атомной бомбежки. Дети Подземелья, честное слово.