Виктория Шваб

Страх – странная штука, – говорил он мне. – Он наделен властью над людьми, заставляет их закрывать глаза и отворачиваться. Ничего хорошего из страха не вырастет.

конце концов, дело было не в отступнике, а в грехе, в тени, пожирающей свет в человеке.

казалось, обрел Бога. И, что еще лучше, он словно обрел Бога и хотел бы сохранить это в тайне – но не смог. Это пробивалось сквозь его кожу ярким сиянием.

И это опять оказалось слишком легко, принимая во внимание только что произошедшее. Это спокойствие его тревожило – то, что отсутствие физической боли способно породить психическое отсутствие паники, было одновременно пугающим и довольно любопытным. Не находись Виктор сейчас на заднем сиденье полицейской машины, он стал бы делать заметки для курсовой.

– Ты ведь вернешься, правда? – спросила она, когда они уже были у двери.
Виктор посмотрел на нее через плечо.
– Конечно вернусь, – пообещал он. – Это ведь моя любимая зажигалка.

Серена не сказала, чтобы Сидни шла домой, не приказала ей убегать. Она велела идти туда, где будет безопасно. А за последнюю неделю безопасность для Сидни перестала быть местом и стала человеком.
Точнее, безопасность стала Виктором.

Когда никто не понимает, это обычно ясно говорит о том, что ошибаешься именно ты.

Если бы Виктору вдруг понадобилось самосовершенствоваться, он бы поискал тоненькую простую книжицу, форма которой соответствовала бы в ней заявленному. Возможно, некоторым нужно что-то большее. Возможно, некоторые ищут на полках самый внушительный том, считая, что большее количество страниц обеспечит большую эмоциональную или психологическую поддержку. Он пробежал взглядом по словам и улыбнулся, отыскав еще один отрывок, который можно зачернить

Надо находить время для того, что важно, – процитировал он в ответ, – ибо именно это и есть вы: ваша страсть, ваш прогресс, ваше перо. Возьмите его и напишите свою собственную историю».

Эли пристально посмотрел на него, хмуря лоб.

– Это ужасно.

– Это из Введения, – объяснил Виктор. – Не тревожься, я это вымарал. –

Виктору многое было любопытно. Ему был любопытен он сам (он искалечен или одарен, лучше других или хуже), были любопытны окружающие (неужели они действительно такие тупые, как кажется). Ему