Владимир Баканов

– Нет света, – сказал Артур Дент. – Темно. Пытаясь понять людей, Форд Префект никак не мог свыкнуться с их привычкой постоянно констатировать очевидное, вроде «Чудесный денек сегодня, не правда ли?», или «Какой вы высокий!», или «О Боже, вы, кажется, упали в тридцатифутовый колодец… Ничего не ушибли?».

Самые отвратительные стихи, а также их создательница Паула Нэнси Миллстоун Дженнингс из Гринбриджа (графство Эссекс, Англия) были уничтожены вместе с планетой Земля.

В далеком прошлом к литературе их толкало стремление доказать свою культурность, сейчас же – исключительно садизм.

И продолжал уверенно шагать по заваленному мусором кафельному полу.

Триллиан казалось, что она в лондонской подземке – только, пожалуй, в более чистом ее варианте.

У жизни, разумеется, много непознанных сторон, но, пожалуй, чаще других перед нами встают вопросы типа «Почему люди рождаются?», «Почему умирают?» и «Почему в этом промежутке они стремятся носить электронные часы?».

Артур уселся поудобнее и начал. Он рассказал автомату об Индии. Рассказал о Китае. Рассказал о Цейлоне. Об узорчатых листьях, впитывающих жаркие лучи тропического солнца. О серебряных заварочных чайниках. О прелести летних неспешных бесед на лужайке у дома.

О том, как важно наливать в чашку сначала молоко, а потом чай.

Итак, дамы и господа, всем ли весело в эти последние минуты?

– Всем! – закричали те, кто обычно с энтузиазмом откликается на шутки клоунов.

Форд придумал теорию, объясняющую эту странность поведения: если человеческое существо перестает болтать, его рот срастается. После месячного наблюдения он отказался от этой теории в пользу другой: если человеческое существо перестает болтать, начинает работать его голова. Вскоре Форд отмел и эту теорию, как чересчур циничную, поскольку пришел к выводу, что люди ему, в сущности, нравятся. Но он неизменно впадал в ярость, видя вопиющую невежественность людей и их безграничную самонадеянность.

Прямо на меня змеиным взглядом уставился президент Сноу.

Кровь… Это же запах его дыхания.
«Интересно, почему? – думаю я. – Может, он ее пьет?»