Лора Белоиван

Южнорусском Овчарове практически не бывает настоящих преступлений, и к тринадцатому числу каждого августа деревенские жители озабочены тем, чтобы найти и предоставить суду хотя бы одного правонарушителя.

Через пять минут в зале бы остались только мы, но в таких ситуациях лучше не отрываться от масс, даже если мотивация их душевных порывов и не ясна окончательно

Никита Валентинович умер в декабре, а за медом мы к нему заехали в июне.

взять хотя бы историю с осевшими в деревне узбеками, которые однажды решили выкупить под минарет одну из пяти водонапорных башен и пригнали в сельскую администрацию двухколесную тачку денег.

Чердак не хочет», — это не ответ для узбека Бека. Узбек Бек подумает, что Жмых сумасшедший.
— Иди нахуй, — сказал Жмых. — Сказано: не надо. Значит, не надо.

Он стоял под антоновкой и чуть не плакал. Яблоня и другие фруктовые деревья, слышавшие все, не знали, куда деваться от стыда и ужаса.
— Дерево оно и есть дерево, — говорил потом Петр Ефимович. — Оно же дебил. Ни черта не соображает. Увидели папайю до самого леса и решили, идиоты, что мне папайя теперь всех милей. Дураки. Народили мне тут. Дебилы.

Но улитки коричневые, немного сиреневые на просвет, яйцо — белое с желтым, а кал такой, будто кусок мартовского неба под стол уронили, а еж подобрал и сожрал.

У котов сделались такие каменные лица, будто они все палата лордов, а я, официант, присел к ним за стол и отхлебнул из чьей-то чашки. Мне даже стыдно стало

Дурдом же в Овчарове просто обязан был появиться рано или поздно, потому что где ему быть, если не здесь, где пятьдесят процентов населения странные, а вторые пятьдесят — странноватые.

до еды у Наташи Ира пять лет подряд в канун Нового года пыталась повеситься — каждый раз ее спасало неумение вязать скользящий узел, но рано или поздно она бы научилась.