Тубтен Чодрон

Буддизм. Один учитель, много традиций

Предисловие Бханте Гунаратаны

Мы оба – и Далай-лама, и я – довольно рано занялись главным трудом своей жизни. Его Святейшество еще маленьким ребенком был признан лидером тибетского буддизма – незадолго до того, как я в возрасте двенадцати лет стал монахом буддийской традиции тхеравада у себя на родине, на Шри-Ланке.

Наше обсуждение привело к выводу о том, что на данном этапе в тибетском языке нет широко распространенного слова, которое напрямую передавало бы смысл англоязычного понятия «эмоция» (emotion). При этом тибетский язык имеет термины для обозначения самих различных эмоций, которые описываются в западных языках.

Тем не менее в английском и русском языках нет аналога слову «клеша» – нет понятия, которое охватывало бы такие разнообразные умственные факторы, как эмоции, настрои, философские воззрения и врожденные допущения о нас самих и мире, которые мы не подвергаем сомнению.

Когда привязанность остается на умеренном уровне, общество в целом считает ее позитивной эмоцией. В нас присутствует чувство счастья или радостного возбуждения по поводу встречи с каким-то чудесным человеком или от того, что мы получили желаемый нами объект или похвалу со стороны значимых для нас людей. Тем не менее с буддийской точки зрения подобная привязанность основывается на преувеличении; хотя на начальном этапе она и может быть захватывающей, в долгосрочной перспективе она помешает гармонии во взаимоотношениях и их полезности для обеих сторон. Почему? Потому что привязанность ведет к нереалистичным ожиданиям. Трудности и разочарования возникнут сами собой – когда мы выясним, что объект нашей привязанности не наделен всеми чудесными качествами, которые мы ему приписывали.

признательность человека собственной стране вызывает у него чувство недоверия к иностранцам, связанное исключительно с национальностью или этнической принадлежностью, проявляется привязанность. Эта эмоция может вызывать предубеждения и дискриминацию; индивидуум может дойти до того, чтобы отказывать другим в их правах человека.

отмечал: любое преувеличенное цепляние за свою область исследований, политические убеждения или религию приносит вред. Этот человек не был буддистом, но понимал: именно цепляние (как умственное состояние), а не объект цепляния, проблемы и порождает. Ученых подобная привязанность заставит игнорировать свидетельства, противоположные их выводам, и даже побудит подделывать результаты экспериментов или неверно отчитываться о собранных в этих экспериментах данных. С такими же недостатками столкнется и человек, привязанный к собственной религии или к своим политическим убеждениям.

Не позволяя себе утонуть в таком нереалистичном страхе, прошедший надлежащую подготовку человек использует его для того, чтобы подтвердить свою связь с Тремя Драгоценностями.

Хотя мы часто полагаем, что наш гнев оправдан: «Любой адекватный человек в этой ситуации рассердился бы!» – недостатки гнева от этого не исчезнут. Успокаиваясь впоследствии, мы видим, что наш ум преувеличивал негативные качества личности или ситуации – или даже проецировал дурные качества, которых нет совсем.

Тем не менее нам нужно проверять каждую конкретную ситуацию и тщательно исследовать свою мотивацию. Легко оправдывать насильственное поведение словами: «Я это делаю ради твоего же блага!»

Нравственное негодование из-за несправедливости в мире – еще одна форма гнева, которую люди называют полезной, потому что она ведет к позитивным изменениям в обществе; но и здесь нам необходимо проверять, нет ли преувеличения. Много лет назад я (Чодрон) участвовала в антивоенном митинге и увидела, как один из протестующих берет кирпич и бросает его в сотрудников полиции. Это действие так меня шокировало, что я поняла: его умственное состояние стало подобно умонастроению тех, кто и несет ответственность за войну. Человек отдавал предпочтение своей стороне и испытывал враждебность к чужой; хотел защитить тех, кто с ним согласен, и навредить тем, кто не согласен.