Малин Кивеля

Женщины у озера спокойные и опытные. Они не жаждут власти. Они знают, как хотят жить — так и живут. Проще простого

Люблю время, когда на улице никого или почти никого нет. Люблю, что так будет всегда: в определенные часы движение в городе затихает. Между тремя и пятью утра почти все сидят дома, всегда, всегда. И опустевшие места. Что они тоже будут всегда: вокзалы, обочины, зимы.

Откуда мы знаем, что смерть приносит покой? Откуда мы знаем, что нас ждет отдохновение? А вдруг отдохновением была жизнь?

Навстречу попадались только юные: мягкие раскрасневшиеся щеки, локоны из-под вязаных шапок. Все они смотрели прямо мне в глаза, улыбались.

всегда подозревала, что я из тех, кто увядает медленно, что мое сердце так просто не сдастся.

Откуда мы знаем, что смерть приносит покой? Откуда мы знаем, что нас ждет отдохновение? А вдруг отдохновением была жизнь?

Может быть, я решила, что если достаточно много думать о смерти, не принимая жизнь как должное, то это защитит меня?

й оправы очков, которые долго не снимали. Бирюзовые, широкие, вьются по рукам вены, вверх и вниз. В таких местах тайная система каналов моего тела становится явной. Подняв лицо к лампам дневного света на потолке, вижу свои веки изнутри. Крошечные капилляры сплетаются в сети, абсолютно симметричные в своей асимметрии. Каждую секунду они наполняются кровью из сердца, каждую секунду. Вот сейчас, и сейчас, и сейчас. Я сижу на пластмассовом стуле, в руке стакан воды. За автоматической стеклянной дверью стоит скорая. Никуда не спешит. Рядом человек в красно-желтой униформе, курит. Я наливаю в стакан еще во

Я люблю сухие губы. Их четкую текстуру. Люблю только что проснувшихся людей. Зевающих, в сонной испарине или чуть озябших. Тянущих руку за теплым свитером. Меня завораживает их особая бледность, особые мешки под глазами, легкая дряблость кожи. Атопический дерматит, шелушение вокруг носа. Люблю промокших под дождем, что не успели еще собраться, надеть на себя внешность. Их мягкость вокруг глаз, поновевшую кожу. Намек на истоки тела: сколько бы ему ни было лет, в теле всегда есть изначальное. Чем обнаженней, тем ближе. Тем новее. Тем виднее следы уязвимости. И пупырышки на тонком. Складки. Знаки, следы.

предпочитаю холодные помещения, люблю кутаться — слой за слоем. Пледы, шарфы, шерстяные носки, шали. Люблю горячие батареи, люблю разводить огонь в камине, зажигать лампы, люблю спать под толстым одеялом, пить горячее и отчаянно, до головокружения зевать. Люблю, чтобы темнело в глазах, когда встаю — словно поднимаюсь на новую, неизведанную высоту.
Люблю ступать сухими, загорелыми ногами по горячему асфальту или по траве. Не люблю красные, отекшие стопы. Не люблю больничные носки. Люблю чуть отросшие, чистые, еще влажные после душа волосы, чуть выгоревшие на солнце. Чтобы выпавшие пряди обрамляли лицо, слегка отмечая контур. Не люблю промокшие зимние ботинки, иссиня-красные ноги. Люблю быть легкой, сухой, одетой в свободную, но не мешковатую одежду из хлопка, люблю беззвучно нестись вперед, без объяснений. Хочу идти, озаренная лучами солнца.