Георгий Владимов

Спутники охотно смеялись, но сам он не рассмеялся, он удивился своему же неожиданному решению

бронебойщики и бутылкометатели умирали так охотно, точно бы смерть была для них единственной целью в жизни.

Случилось предельное и, наверно, необратимое: германцы перестали хоронить своих покойников!

он трижды убийца, когда обещает победу, в которую сам не верит.

Гейнц, казавшийся воплощением здоровья духа и тела, в сущности, очень больной человек, подверженный внезапным обморокам и сердечным припадкам

же поверит, Гейнц, что я, генерал, ушел от Гудериана!» — «И ты, патриот, предпочитаешь чужую тюрьму?» — «Я предпочитаю тюрьму, — отвечал П., - трибуналу и стенке. Спросят, почему не разделил судьбу Кирпоноса, — и что я отвечу?»

Что же это за страна, где, двигаясь от победы к победе, приходишь неукоснимо — к поражению

ощущал и нравственного превосходства советских генералов, так щедро бросавших лучшие силы на убой, без расчета и смысла

нельзя было ни простить, ни понять его упрямое непризнание войны как искусства, а не только бедлама, хаоса, в котором никто ничего предвидеть не может, а поэтому никакой полководец на самом деле ничем не руководит

иной принцип: армия сражается, народ — работает, больше от него никогда ничего и не требовалось