Вера Домитеева

Гостиная, с деревянными стенами и двумя подпирающими крышу колоннами (вернее, просто стволами тиковых деревьев), была, как все бирманские жилища, неряшливой и темной, хотя хозяин постарался обустроить ее «по англичанской моде», для чего украсил буфетом, стульями, печатными портретами британской королевской семьи и огнетушителем. Пол устилали циновки, густо заляпанные соком лимона и бетеля.

Нашу сплоченность сурово диктует политический расчет, а выпивка – главная смазка механизма, без нее мы через неделю взбесились бы и перебили друг друга. Отличный сюжет для ваших моралистов – пьянка как фундамент Империи.

Мы действуем и, разумеется, мы преуспеем в разрушении старой здешней культуры.

Хотя деревья умеют мстить, как утверждает старик в «Дикой утке». Вы ведь читали Ибсена?

Внезапно он стал иначе видеть, иначе чувствовать. Молодость кончилась.

Флори не замечал, видимо и девушка не замечала, что говорит, по сути, только он. Его захлестывало счастье высказаться.

Нерегулярно посещала «студию», где под руководством метра – новатора, чей стильный метод основывался на грязных кистях, – малевала мутноватые натюрморты, а дома слонялась среди закопченных чайников и сковородок. Вид этого жилища более чем угнетал, он виделся Элизабет воплощением зла, мерзостью сатанинской – затхлый пыльный свинарник, пол завален книжками и журналами, кучи сальных кастрюль на ржавой газовой плите, не убиравшаяся до полудня постель и всюду под ногами либо банки смывавшей краску скипидарной жижи, либо плошки с остатками холодной чайной заварки.

Под грохот оркестра Флори непрерывно бубнил ей на ухо свои комментарии к танцу

называется «индийский брачный рынок». Славненький такой мясной базарчик!

Забыл, что большинству людей в чужой стране уютно лишь с ощущением презрительного превосходства над коренными жителями.