Андрей Климентов

Как и любого спутника свободы, юмора не хватает в пределах тирании, но все же шутка становится острее, если ради нее рискуют головой.

Это также может означать: Waldgänger (Ушедший в Лес).
Это стало бы первым шагом за пределы учитываемого статистикой и контролируемого мира. Но сразу же возникает вопрос о том, достаточно ли силен одиночка для столь рискованного предприятия?

Избиратель оказывается в безвыходном положении, когда к свободному волеизъявлению его приглашает власть, которая, со своей стороны, не намерена придерживаться правил игры. Это та власть, которая требует с него присяги, в то время как сама она живет нарушением присяг.

По сути, тиранию и свободу нельзя рассматривать по отдельности, даже если с точки зрения временности они и сменяют друг друга. Можно, конечно, сказать, что тирания упраздняет и отменяет свободу — но, с другой стороны, тирания становится возможной только там, где свобода стала ручной и низвела сама себя до пустого понятия.

Борьбе за власть предшествуют корректировка образов и низвержение идолов. Поэтому-то мы и не можем обойтись без поэтов. Они дают сигнал к низвержению идолов и ниспровержению тиранов тоже. Воображение, а вместе с ним и песнопения принадлежат Уходу в Лес.

Эта свобода вызревала в мифах и религиях, и она неизменно возвращается. Великаны и титаны всегда кажутся могущественными и непобедимыми. Но свободный сокрушает их; для этого он не всегда должен быть царем и Гераклом. Камня из пастушьей пращи, знамени, которое подняла дева, или арбалета вполне достаточно.

Подлинный девиз Ушедшего в Лес звучит так: «Здесь и сейчас», — он муж свободного и независимого действия.

Это все та же древняя свобода в одеждах времени: сущностная, элементарная свобода, которая пробуждается в здоровых народах, когда тирания партий или иноземных завоевателей угнетает их страну. Это не только свобода протестовать или эмигрировать, это та свобода, которая жаждет принять бой.

Затянувшиеся мирные времена благоприятствуют оптическим иллюзиям. К их числу относится и допущение, что неприкосновенность жилища основывается на конституции и гарантируется ею же. На самом же деле эта неприкосновенность основывается на отце, который вместе со своими сыновьями встает в дверях с топором в руке.

Что касается собственно места, то Лес повсюду. Лес есть как в заброшенных местах, так и в городах, где Ушедший в Лес живет в подполье или под маской своей профессии. Лес как в пустынях, так и в маквисе. Лес как в отечестве, так и на любой другой земле, где можно вести сопротивление. Лес, прежде всего, в глубоком тылу самого врага.