Leo Red

Почему Осаму ему не верит? Неужели он настолько разочаровался в людях, что не верит даже ему — человеку, не отвернувшемуся от его слез? Всё это глупости, Дазай не имеет права вести себя так. Он сделал ошибку и теперь ему придется расплачиваться за неё вечно, обитая в этом своеобразном Аду из четырех стен.

Чуя улыбнулся ему и наконец-то отошел, оставляя Дазая наедине с бетонным небом и психоделической атмосферной музыкой в ушах, которая будто помогала ему лучше прочувствовать дыхание известной ему вдоль и поперек, такой осязаемой и существующей только в его реальности смерти, похожей на настоящую жизнь.

— Ну не зна-а-аю, — протянул он с особой игривостью. — Пошли ча-а-аю выпьем…

— После того, как ты уберешься.

— Но я так не хочу-у-у…

А вот сейчас Накахаре вообще стало непонятно. Чего он добивается? Да еще и говорит таким чрезмерно ласковым тоном, подползает всё ближе и… так водит пальцами по этим пассатижам.

Он что, кокетничает?

— А давай уберемся вместе? М? — продолжал Дазай. — А потом займемся чем-нибудь интересным.

Нет, он не кокетничает.

Он открыто флиртует.

Взгляд у юноши был довольно мрачный, да и в целом он был черней черной черноты бесконечности. Драные джинсы, кожаная куртка с цепями, толстовка с замысловатым принтом и огромные кожаные сапоги, которые прибавляли как минимум сантиметров пять. Черные волосы его были коротко стрижены, но спереди парень отращивал две пряди, которые еще и окрашивал в белый.

— А вы друг друга уже без слов понимаете? — усмехнулся экстрасенс, наблюдая за всем этим.

— Ха, да нет, обычно у нас тут споры, — ответил Чуя.

— Точнее, крики и драки, — добавил Дазай, включая кофеварку, на что получил неодобрительный взгляд Накахары. — Что? Он все равно меня не слышит.

— Ну, вообще-то, слышу, — сказал Рюноске. — Не вижу, разве что. Хотя и слышу плохо, помехами.

Охренеть… мы как в старой сказке… Никогда бы не подумал, что буду бухать с мертвецом.

Осаму с непривычки даже не понимал, что с ним сейчас происходит. Вроде всё такое же, как и обычно, но не совсем. Вот он пробует еду, вот смотрит на Накахару, который, будто оголодавший волк, запихивает в себя шматы свинины, но что-то здесь не так. Ему не то, чтобы весело, однако возникает спонтанное желание пошутить. И вроде, шутить-то не о чем, но Чуя сейчас кажется таким забавным.

Наконец-то прожевав и собираясь запихнуть в себя еще, парень поднял глаза на захмелевшего призрака, многозначительно улыбаясь. Он сейчас такой важный: сидит, откинувшись на стуле, нога на ноге, рука вытянута, в ней фужер с вином. Глаза его блестят, а сам он внимательно наблюдает за Накахарой и, кажется, забыл, что у него тут кацудон стынет. При этом он в своей белой рубашке и брюках, в общем, по-официалочке, весь такой красивый, но…

— Ты что, уже бухой? — усмехнулся Накахара, наблюдая эту позу, а-ля «Князь внимает, челядь».

— А ты отбери, — продолжал он, всячески убирая подушку.

— Ну отдай, мы фильм смотрим!

— А кто всё это начал?

— Ну, Чуя.

— Неа.

И тут Дазай вспомнил, когда тот становится податливым.

— Ну, солнце, — он подлез к нему, тепло прижимаясь и заглядывая в глаза, — не шали.

— М-м-м? Даже так?

— Угу-у-у, — мычал тот игриво, а потом продолжая шепотом: — Мне так нравится на тебе лежать.

— А ты отбери, — продолжал он, всячески убирая подушку.

— Ну отдай, мы фильм смотрим!

— А кто всё это начал?

— Ну, Чуя.

— Неа.

И тут Дазай вспомнил, когда тот становится податливым.

— Ну, солнце, — он подлез к нему, тепло прижимаясь и заглядывая в глаза, — не шали.

— М-м-м? Даже так?

— Угу-у-у, — мычал тот игриво, а потом продолжая шепотом: — Мне так нравится на тебе лежать.